Генерал Кравченко

Надо быть ко всему готовым. Нарвал травы, прикрыл связанными пучками винт, замаскировал самолет. Попытался снять компас, но без ключа отвернуть болты не смог. Ни фляги с водой, ни бортового пайка. Кругом тихо и пустынно.

Ориентируясь по солнцу, Кравченко пошел на запад. Мучила жажда, затем к ней присоединился голод. Первый день перенес без заметной потери сил. Ночью прилег, но сон не шел. Утром с надеждой смотрел в небо. А самолеты не летят…

Весь второй день шел и шел. Прошумел дождь. Расстелил реглан, на коже собралось немного воды, выпил. И снова иссушающая жара и жажда, кровоточат потрескавшиеся ноги. Настала вторая ночь. Он уснул.

Ночи в Монголии холодные — перед зарей продрог. Кутался в реглан, снова засыпал и просыпался от озноба.

Утром ноги отказались идти. Огромным усилием воли заставил себя подняться и шагать, шагать.

«Меня ждут друзья, они верят, что их командир вернется! В полк! В полк!»

На ходу мгновениями терял сознание. Уже третий день клонился к вечеру, когда Григорий увидел мчавшийся грузовик. Разглядел: машина советская. Выстрелил из пистолета. Грузовик остановился. Водитель увидел приближающегося человека, открыл дверцу, выскочил из кабины с винтовкой.

Кравченко, боясь, как бы машина не умчалась, ускорил шаг, давая руками знак стоять.

Обросший, с искусанным москитами лицом, он еле держался на ногах. Губы обметало, язык распух, не мог говорить, а только шептал: «Свой я, братишка, свой! Я летчик Кравченко. Пить!»

Шофер дал ему фляжку с водой. На счастье подошла и легковая машина. Из нее вышел капитан. Кравченко посадили в кабину и через полтора часа привезли к штабу. Один из командиров увидел Григория, узнал:

— Да это же Кравченко! А мы тебя ищем все три дня!

Вскоре Григория Пантелеевича направили в штаб ВВС армейской группы.

Искали Григория и на машинах, и на самолетах. Но степь монгольская широка и велика. Так и не нашли. Но телеграмму о гибели пока не послали в Москву. Надеялись, что найдут или сам выйдет. Такие случаи уже были в полку.

Комиссар штаба ВВС полковой комиссар Чернышев уверенно говорил: «Такие люди, как Григорий Кравченко, ни в лапы самураям не попадут, ни от других бед не погибнут. Обязательно найдем его или сам придет!»

Шатаясь, Григорий стоял у входа в юрту Смушкевича. Кто-то позвал его, но он не отозвался: упал без сознания. Прибежал врач, оказал помощь, забинтовал ноги, летчики принесли ужин, накормили и напоили. Ночью Кравченко отвезли на аэродром. Друзья радостно встретили героя.

Григорий Пантелеевич пользовался большим авторитетом у летчиков. «Воевать и дружить он умел», — вспоминает Герой Советского Союза Антон Дмитриевич Якименко.

«Был он как командир требователен, справедлив, общителен с подчиненными, на его лице постоянно светилась спокойная, добродушная улыбка. Умел внимательно слушать, располагал к себе, своим вниманием вызывал на откровенный разговор», — так характеризовал своего командира летчик Георгий Приймук.

После этого случая командир еще строже требовал, чтобы к приземлившимся не на аэродроме летчикам немедленно спешили товарищи или запоминали, где те сделали посадку.

…Большая активность в ведении воздушной войны со стороны японцев не была случайностью. Они преследовали цель — нанести серьезное поражение нашей авиации, завоевать господство в воздухе для обеспечения предстоящей наступательной операции.

За неделю непрерывных воздушных боев советские летчики уничтожили более 70 самолетов и много опытных летчиков врага.

Японское командование в это время заканчивало сосредоточение крупных сил в непосредственной близости к границе, в районе озера Янь-Ху, готовясь к вторжению в Монголию в больших масштабах.

Вечером 2 июля, скрытно сгруппировав в 40 километрах от границы 38-тысячную армию и подтянув 250 самолетов, японцы перешли в наступление.

Под прикрытием темноты они навели понтонный мост через реку Халхин-Гол, переправили на западный берег более ста танков и с ходу устремились к горе Баин-Цаган. Наступательная операция, по расчетам японцев, должна была закончиться полным разгромом советских и монгольских частей. И командование японских войск пригласило в район боевых действий некоторых иностранных корреспондентов и военных атташе…

Перед рассветом 3 июля старший советник Монгольской армии И. М. Афонин выехал к горе Баин-Цаган, чтобы проверить оборону 6-й монгольской кавалерийской дивизии, и совершенно неожиданно обнаружил там японские войска.

Оценив опасность ситуации, Афонин немедленно прибыл к командующему советскими войсками в МНР Г. К. Жукову и доложил обстановку. Командование выехало в угрожаемый район, где успешно организовало оборону.

По боевой тревоге в воздух поднялась вся наша авиация. Было решено сорвать наступление врага до подхода наземных войск мощными бомбовыми ударами и губительным огнем истребителей.

На рассвете к переправе на Халхин-Голе и к горе Баин-Цаган потянулись эскадрильи наших истребителей и скоростных бомбардировщиков. Японская авиация поднялась в небо, чтобы сорвать удар и прикрыть наступающие войска. Разгорелись ожесточенные воздушные бои.