Генерал-майор

– Интересно, кто ж такие заказывал? – Денис восторженно закатил глаза. – Вот ведь, есть же и на Москве настоящего искусства любители! Интересно было б знать, кто?

– В масонской ложе поищите, – неожиданно расхохотался Ефим. – «Тройственное спасение» называется. Или «Таинственное спасение», так как-то. Оттуда заказчик.

– Масоны?!

– Они у нас много чего заказывают, потому и знаем… – Ювелир покивал головой. – Народ хоть и таинственный, но не злой.

– Таинственный? – Денис Васильевич навострил уши.

– Ну да. К себе в ложу просто так никого не зовут. Однако ежели кто заинтересуется, на вечерок пригласить могут. – Уже принесли наваристый борщ, и Ефим потянулся к ложке. – У меня знакомый один ходил. Поначалу вроде бы жуть, а на поверку – обычное представление. Как в театре.

– Так где они собираются-то? Я бы сходил…

– А вот этого, господин хороший, не знаю. Говорю же, в тайности все.

Выйдя на улицу, Давыдов уселся в коляску и погнал лошадь домой. Нужно было хорошенько обдумать услышанное.

Итак… Таинственный заказчик. Точнее, его доверенное лицо. Неужто здесь и впрямь замешана царственная особа? Масоны… Тайное общество вольных каменщиков. Эзотерики, экзальтированные господа… И вместе с тем – влиятельный политический клуб, куда примут далеко не каждого.

Покойный государь Павел Петрович, говорят, оказывал им всяческое покровительство, а вот Александр Павлович с масонами как-то не очень дружил. Опасался, слишком уж сильные связи были у русских масонов с их французскими коллегами… Однако в годы войны с Бонапартом практически все российские масоны проявили похвальный патриотизм, и нынче при дворе ко всем ложам и «кораблям» относились вполне лояльно, тем более что многие высокопоставленные царедворцы были масонами.

И что же, великий князь Константин – тоже? А почему бы и нет? Масоны… Кажется, о них что-то знал Шаликов. Да он же и сам масон! Входил в московскую ложу… Вяземский же рассказывал, да!

– А ну-ка, тпр-р-у-у!

Резко осадив лошадь, Денис развернул коляску и погнал в центр, в редакцию «Московских ведомостей».

Князь Петр Иванович Шаликов принял гусара приветливо и, узнав, что тот заинтересовался масонством, хитрить не стал, тотчас же пригласив посетить общество уже завтрашним вечером.

– Мы там, Денис, устраиваем представление для неофитов. Ну и особо доверенных друзей тоже можем пригласить… К примеру, тебя. Граф Толстой тоже будет.

– Толстой? – несколько опешил Дэн.

– Да, Американец! Дружок твой закадычный.

– А-а!

* * *

Как пояснил все тот же Американец, ложа «Тройственное спасение» представляет собой вовсе не политический клуб, а скорее, сборище людей, увлекающихся древней историей и всякими красивыми таинственными обрядами, многие из которых носили откровенно эротический характер.

– Вот завтра вечером будем… Хотя чего я тебе рассказываю? Завтра поедем, и сам все увидишь!

– Постой, постой, Федя! Один вопрос еще… – Давыдов понизил голос. – Что, правду говорят, будто сам великий князь Константин Павлович…

– Да, он в нашей ложе! – рассмеялся Американец. – Почетный член. Да я ж рассказывал!

– Да? Не помню…

– Может, он и завтра наше собрание посетит. Если еще не уехал…

Великий князь собрание московских масонов не посетил. Уехал. Как говорили, куда-то в Польшу, будучи назначенным главнокомандующим новой польской армией, сиречь армией той части Польши, что после трех разделов входит в состав Российской империи и нынче волею государя Александра должна была вот-вот обрести новые свои законы.

Вечером в среду вольные каменщики, как еще именовали масонов, съехались в небольшой особнячок на Неглинной с небольшим уютным парком и обширной каретной, где, собственно, и было устроено представление.

– Ничего, ничего, брат! – азартно подначивал приятеля граф Федор Американец. – Сейчас ты все и увидишь. Скоро уже!

Между тем в освобожденной от колясок каретной собирался народ, по большей части Денису хорошо знакомый. С кем-то имели общих приятелей, а с кем-то и водили крепкую дружбу. Как вот с князем Петром Андреевичем Вяземским…

– Эй, эй! – Завидев приятеля, Давыдов замахал рукой. – Давай к нам, Петруша!

Из хороших знакомых были еще и Шаликов, знаменитый поэт Жуковский и не менее знаменитый Василий Львович Пушкин, известный своей едкой сатирой.

Усевшись рядом с Денисом на одну из тянувшихся вдоль стен лавок, князь Вяземский водрузил на нос маленькие очки в золоченой оправе и, подмигнув приятелю, прошептал:

– Здорово все будет. Вот увидишь. Тебе понравится, Денис!

– Еще б не понравилось! – Обняв Дениса за плечи, в голос расхохотался Американец. – Уж ты, друже, смотри во все глаза.

Между тем вдруг сделалось темно – кто-то снаружи закрыл слуховые оконца. Одновременно погасли освещавшие каретную свечи… Все затихли, послышались чьи-то шаги и звучный мужской голос, читавший что-то по латыни… Католическую молитву? Что-то не очень похоже. Скорее, стихи… или – заклинание!

– О Хепри, Утреннее Солнце! И ты, Анубис, Покровитель умерших… Внемлите! Внемлите!

Голос замолк, и тут же звучно ухнул барабан. Два раза.