Генерал-марш

«Гражданин барон» вернулся неузнаваем. Исчезли борода и неопрятные космы, сменившись короткой стрижкой по-солдатски и лихо закрученными рыжими усами, причем левый ус торчал вверх, правый же спускался к подбородку. Вместо старых ботинок на ногах вражины поскрипывали новенькие сапожки, а на плечах красовался желтый монгольский халат-курма, увенчанный казацкой фуражкой с красным околышем. За пояс была заткнута большая кожаная плеть. В довершение всего от барона за десять шагов несло дешевым китайским одеколоном. Унгерн браво доложился, походя заметив, что сапоги и плеть пришлось брать в кредит, а посему «господин Кречетов» не должен удивляться скорому визиту здешних торговцев.

Плеть Иван Кузьмич тут же отобрал, всем же остальным остался доволен. Теперь бывший генерал вполне мог выступать в заезжем цирке.

Хуже было то, что Унгерну, как и товарищу Мехлису, не сиделось на месте. Держать человека взаперти не хотелось, и Кречетов, приставив конвоира, отправил пленника гулять по городу. Свою ошибку он осознал уже через час, когда ему было доложено, что барон, собрав возле базара митинг, принялся учить обывателей уму-разуму, налегая на происки вавилонских масонов и грядущую победу желтой расы в мировом масштабе.

Митинг свернули, барону же разрешили гулять только по площади, не заходя в жилые кварталы. Помогло лишь отчасти, местные жители толпами сбегались поглазеть на желтый халат. Каждое появление барона сопровождалось громкими криками и одобрительным смехом. Унгерн козырял в ответ и временами принимался маршировать от одного края площади к другому.

Каждый день товарищ Мехлис требовал заковать вражину в кандалы. Иван Кузьмич отговаривался отсутствием таковых как в городе, так во всем Сайхоте.

* * *

– Инструкция! – строго заметил Вильгельм Карлович Рингель, протягивая пожелтевшей от времени бумажный лист. – Сочинено в Министерстве иностранных дел именно на подобный случай. Пункт «г» – «Правление посольства к диким инородцам». Извольте внимательно ознакомиться и соответствовать, господин Кречетов. Вам теперь придется не в казаки-разбойники играть, а защищать интересы России. Это государственное дело! Пока изучайте, а завтра будьте готовы к экзаменовке.

Иван Кузьмич не без колебаний взял грозный документ. Спорить с бывшим статским советником он не решился. Рингель был суров, портрет мецената Юдина на стене – тоже. Государственное дело!

Кречетов поудобнее устроился на стуле и углубился в чтение.

– Инструкция-то времен царя Гороха! – удивился он, одолев первую страницу. – С тех пор все изменилась, революция опять же…

Вильгельм Карлович от возмущения даже привстал.

– Не царя Гороха, сударь, а благоверного Государя Александра Николаевича Освободителя. Отвыкайте от вашей комиссарской вульгарности. Что касаемо изменений, то они очевидны для вас, но отнюдь не для инородцев. Они до сих пор пребывают во временах Чингисхана, что, без сомнения, свидетельствует в их пользу.

Иван Кузьмич сглотнул, прикинув, что неплохо бы привести сюда Мехлиса. То-то бы столковались!

– Что касаемо области, именуемой Пачанг, то в архиве имеется сводка донесений военных агентов, а также иные материалы. Завтра представлю вам выписки. Однако не рассчитывайте на обилие сведений. Область сия – одна из наименее изученных во всей Срединной империи, прежде всего из-за ея отдаленности. Некоторыми специалистами высказывалось обоснованное мнение, что до середины восьмидесятых годов прошлого столетия города вообще не существовало.

Вильгельм Карлович открыл лежавший на столе атлас.

– Извольте полюбопытствовать!

Карту Иван Кузьмич уже видел, но спорить не стал. Подошел, заглянул через плечо.

– Пачанг находится, как видите, в юго-западной части пустыни Такла-Макан. Однако сие неточно. Авторы атласа взяли за основу средневековую китайскую карту. На ней был обозначен город, погибший в результате монгольского нашествия. Пачанг, возродившийся в прошлом веке, построен уже на новом месте. Где именно, единого мнения нет. Едва ли нынешний город стоит в самой пустыне. Такла-Макан обоснованно считается самым страшным местом в Азии. Во времена Чингиса там еще можно было жить, но с тех пор климат стал определенно жарче. Думаю, точного пути в Пачанг в документах вы не изыщите.

– Потому сюда и гражданина барона прислали, – кивнул Кречетов. – Он там вроде уже бывал.

Брови Вильгельма Карловича взметнулись вверх.

– Сей «гражданин барон», рискну заметить, самый настоящий разбойник. Хуже того, жулик и стри-кулист! Того и гляди, направит вас не в Пачанг, а куда-нибудь в Кохинхину, причем не по злобе, а из-за собственной глупости. В Монголии он вел себя, словно шут, что кончилось известным нам образом. Впрочем, и сейчас помянутый выглядит ничуть не умнее…

Кречетову вспомнился желтый баронов халат. Шут-то он шут, но не дай бог такому волю дать!

– …Даже ваш комиссар, господин Мехлис, не в пример приличнее. Мы с ним неплохо побеседовали. Образованием не блещет, но на дело смотрит здраво. Более того, несмотря на понятную племенную принадлежность, в ряде вопросов обнаруживает прямо-таки государственный подход.