Генерал Раевский

В мае 1820 года он почувствовал недомогание, и в Петербурге ему разрешили отпуск для лечения на Кавказских Минеральных Водах и в Крыму.

На юг с Николаем Николаевичем из Петербурга выехал и его младший сын Николай — ротмистр лейб-гвардии гусарского полка, стоявшего в Царском Селе, врач генерал Рудыковский и две младшие дочери — четырнадцатилетняя Мария и девочка-подросток Софья. При детях находились гувернантка мисс Мятен и её компаньонка Анна Ивановна — крестница генерала, по национальности татарка.

Ехали в двух каретах, в одной из которых находился Раевский-старший с военным доктором. Минуя Москву, кареты держали путь на Екатеринослав, где генералу надо было дать последние указания своим помощникам.

В городе должен был встретиться со своим добрым приятелем поэтом Пушкиным и Николай Раевский-младший.

Он нашёл Пушкина в жалкой еврейской лачуге в предместье города. Небритый, бледный, худой, Пушкин в припадке малярии лежал на дощатой скамье. На Николая он произвёл удручающее впечатление.

Оказывается, по прибытии поэта в город выдался жаркий день, и он неосмотрительно решил выкупаться в Днепре.

Николаю не стоило труда уговорить отца взять с собой на Кавказ больного Пушкина. Николай Николаевич тут же написал ведавшему колониальными делами Новороссийского края генералу Инзову записку с просьбой не возражать против отъезда поэта Пушкина с ним на юг. Возражения, конечно, не последовало.

28 мая 1820 года две кареты и пароконная коляска с больным Пушкиным и его другом Николаем Раевским отправились в неблизкий путь. Впереди был Кавказ с Эльбрусом, Казбеком, сказочным пятигорьем.

На Кавказских Минеральных Водах, в Пятигорске, Раевские и Пушкин провели два месяца — с 5 июня до 5 августа, а затем выехали в Крым, где у родственника Раевского генерала Бороздина было имение. Путь их лежал по Кубани, потом из Тамани в Керчь, оттуда до Феодосии, а затем морем. Дом Бороздиных оказался недостроенным, и они поселились в Гурзуфе, в доме, принадлежавшем генералу Ришелье. Здесь Раевских ожидали жена Николая Николаевича и две его дочери — Екатерина и Елена. Пушкин прожил в Гурзуфе с 18 августа по 5 сентября.

Три недели, проведённые Пушкиным в Крыму, он посвятил отдыху и чтению.

В Пятигорске к семейству генерала Раевского присоединился и его старший сын — Александр, с которым Пушкин сошёлся очень близко. Это был отставной полковник. Получив на войне рану в ногу, он лечился целебными водами. Умный, начитанный, он, однако, имел трудный характер.

Раевский-старший писал о нём дочери Екатерине:

«С Александром живу в мире, но как он холоден! Я ищу в нём проявления любви, чувствительности и не нахожу их. Он не рассуждает, а спорит, и чем более он не прав, тем его тон становится неприятнее, даже до грубости. Мы условились с ним никогда не вступать ни в споры, ни в отвлечённую беседу. Не то чтобы я был им недоволен, но я не вижу с его стороны сердечного отношения. Что делать! Таков уж его характер, и нельзя ставить ему это в вину. У него ум наизнанку; он философствует о вещах, которых не понимает, и так мудрит, что всякий смысл испаряется...»

В лице Александра Раевского Пушкин приобрёл своенравного друга, которому позже посвятил стихотворение «Демон», изобличившее суть этого человека:

Печальны были наши встречи:
Его улыбка, чудный взгляд,
Его язвительные речи
Вливали в душу хладный яд.
Неистощимой клеветою
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.

В 1823 году в Россию возвратился Воронцов. После встречи с императором Александром он получил высокий пост новороссийского генерал-губернатора и наместника Бессарабии.

Вскоре он посетил Кишинёв, где находилась канцелярия главного попечителя края, генерала Инзова.

   — А это наш поэт, коллежский секретарь Пушкин, — представил Инзов двадцатичетырёхлетнего чиновника канцелярии.

   — Он не ваш. Пушкин — поэт России, — ответил комплиментом Воронцов. За чёткой округлой фразой угадывался умный, образованный человек, понимающий собеседника. — О вас мне писали столичные друзья. Я удовлетворю, господин Пушкин, их просьбу и ваше желание.