Генерал Раевский

  конце марта 1797 года в Москве состоялась торжественная церемония принятия монархом власти, его коронация, узаконенная ещё Петром Великим. Все царские особы неукоснительно блюли её: Екатерина Алексеевна и малолетний Пётр Второй, Анна и Елизавета Петровны и Екатерина Вторая тоже. Торжество происходило в Успенском соборе седого Кремля в строгих правилах.

Москва в сравнении с Петербургом выглядела обветшалой и неухоженной. Даже в Кремле, к неудовольствию Павла, не нашлось достойного места для размещения государя и его многочисленной свиты.

— Во всём городе да невозможно найти покой! Ищите! — возмутился он.

Решили расселить прибывших в загородном Петровском дворце, самому же императору предоставить недавно отстроенный князем Безбородко роскошный особняк.

   — Прежде надобно его посмотреть, — проворчал Павел.

Он сам поехал туда. Особняк и в самом деле был великолепен. Всё в нём радовало глаз: искусно выложенный цветной паркет, мраморные колонны, картины в золотых багетах, изразцы в сочных красках. А вокруг строения парк с вековыми и недавно высаженными заморскими деревьями, затейливыми дорожками и напоминающими ковёр газонами.

Такая красота не могла не понравиться даже Павлу.

   — Я покупаю его, князь, — заявил он, не глядя на Безбородко. — Надеюсь, казна вас не обидит.

   — Я счастлив, ваше величество, что смог услужить вам, — ответил царедворец, в уме прикидывая немалые барыши от неожиданной сделки.

С видом хозяина Павел оглядел подступивший к особняку парк.

   — А вот это уже лишнее, — указал он на деревья. — Это я не приемлю. Извольте к утру их срубить и соорудить пред домом плац, где можно было бы маршировать и делать перестроения.

   — Ваше величество!.. — хотел возразить Безбородко, но Кутайсов, ткнув его локтем, произнёс:

   — Да, конечно, какой толк от парка? А вот от плаца красота только усилится.

Коронацию назначили на 5 апреля, заранее объявив о том в манифесте. Поведено было считать этот день всенародным праздником, простой люд угощать пивом и мёдом, нищих одаривать деньгами за счёт казны. Многим томившимся в острогах поступала амнистия, погашались установленные судом денежные задолженности.

Церемония назначалась, как всегда, на утро, и уже на рассвете к Кремлю потянулись приглашённые и прочие в надежде пробиться к пятиглавому собору и увидеть радостное зрелище.

Ударила пушка, подавая сигнал к началу торжества. От Красного крыльца, расцвеченного яркими коврами, направилась, сверкая позолотой праздничной одежды, процессия во главе с митрополитом новгородским и санкт-петербургским Гавриилом. На колокольнях кремлёвских храмов ударили колокола, и звон поплыл над всей Москвой, извещая о событии.

В 10 часов по ступеням собора поднялись государь и государыня. Павел по привычке направился было внутрь со шпагой на боку, но митрополит осторожно сказал:

   — Здесь приносится бескровная жертва, отыми, благочестивейший государь, меч от бедра своего.

Павел не посмел ослушаться и смиренно сложил с себя оружие.

В соборе на видном месте был воздвигнут трон. Прежде чем занять его, Павел принял из рук митрополита короткополый, с широкими рукавами далматик[11], поверх набросил пурпурную мантию. Увенчанный короной, он поднялся вместе с царицей к трону.

Благообразный, с седой патриаршей бородой, Гавриил начал служить литургию, воздавая хвалу и славу новому императору и его свершённым и ожидаемым деяниям.

   — Многие лета-а! — торжественно провозгласил он в заключение.

   — Многие лета! — на редкость зычно повторил великан архидиакон.

   — Многие лета! Многие лета! — мощно подхватил откуда-то сверху хор.

Снаружи загремели пушки, и их грохот вместе с гулом и звоном колоколов, ворвавшись в собор, слился с людским многоголосием. Казалось, стены храма с трудом сдерживают неукротимую силу народного торжества.

Павел стоял как солдат на часах, не смея шелохнуться. С высоты трона он видел тысячи обращённых на него лиц, во взглядах которых угадывалась вера в него и надежда. От него одного зависит судьба каждого. Да только ли их! Он, и только он, властелин миллионов, населяющих неоглядное пространство Руси.

Приблизившись к Павлу, императрица Мария Фёдоровна опустилась на колени. Он снял с себя корону, коснулся ею головы супруги, как бы осеняя её. Ему подали вторую корону, меньшую размером, и он надел её на голову жены. Она села с ним рядом.

Постепенно воцарилась тишина. Взяв свиток, Павел стал читать. Он провозглашал акт о престолонаследии, в котором указывалось, что этим актом престол после него должен занять его старший сын Александр.

— «Дабы государство не было без наследника, — читал он, — дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать, и дабы сохранить право родов наследия, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род».