Генерал Раевский

   — Надобно учинить диверсию против неприятельского фланга, воспользоваться оплошностью врага и внезапно напасть на него. Непременно добьёмся виктории. Поручите мне это дело и дайте полков поболее, пять, а может, и шесть. Их сейчас вон сколько с Дона прибыло! Целых двадцать шесть! Матвей Иванович Платов определённо сие дело одобрит.

Толь молча слушал, покусывая губу, думал своё.

   — Резон есть, только у Мюрата сила немалая: до тридцати тысяч на позиции да артиллерии сколько! — наконец сказал он. — Тут нужен основательный удар, а для этого и силы значительные. Нужно доложить главнокомандующему. Полагаю, Михаил Илларионович замысел одобрит.

Подошёл начальник главного штаба генерал Беннигсен. С утра, после того как он прочитал адресованное ему письмо самого императора, генерал был не в духе. Александр объявил ему из Петербурга строгий выговор за то, что он посмел встретиться на передовых позициях с Мюратом и вступить с ним в переговоры. Разговор не выходил за пределы личных отношений, однако Мюрат был врагом, и русский генерал не должен был терять своего достоинства.

Увидев Орлова-Денисова, Беннигсен вскинул бровь.

   — С чем прибыли, граф? Как будто у нас к вам не было дела.

   — Генерал только что вернулся из разведки, привёз новости чрезвычайной важности, — ответил за него Толь и не без умысла добавил: — Мы как раз собирались доложить вам о них.

   — Новости? Что-нибудь важное?

   — Совершенно верно. Прошу выслушать.

Толь стал докладывать сообщение Орлова-Денисова. Сухое, деревянное лицо Беннигсена оставалось неподвижным.

   — Вот у нас и возникла мысль внезапно напасть на Мюрата с одновременным ударом на его фланг и тыл.

   — Думать надо, думать, — неопределённо ответил Беннигсен. — Это прерогатива главнокомандующего. Ему доложите. С моей стороны возражений нет. Если возложат на меня ответственность, приму командование.

Толь без труда разгадал смысл высказанного хитроумным ганноверцем: конечно же, он одобряет дело и готов его возглавить, но предлагать главнокомандующему, с которым не ладит, не станет.

Михаил Илларионович слушал Толя без особого, казалось, интереса. Сидел в кресле, положив на стол пухлые старческие руки и поглядывая единственным оком на карту с вычерченными цветными знаками. Когда полковник кончил, Кутузов помедлил с ответом, потом произнёс:

   — В диспозиции, Карлуша, необходимо учесть реальные силы французов. Они велики. А потому, чтобы добиться успеха, нужно предусмотреть внезапность нападения. В ней, во внезапности, скрыта победа. Наступать нужно по всему фронту неприятельской позиции, а главный удар нанести в левый фланг. Сюда направь Орлова-Денисова и дай ему десять казачьих полков, да ещё присовокупи армейский корпус кавалерии. И артиллерией обеспечь.

   — Может, дать роту донской артиллерии?

   — Пусть так. В диспозиции предусмотри, чтобы этот Орлов забрался подалее в тыл французам. Он сделает. — Кутузов словно бы убеждал в том самого себя. — Орлов генерал лихой и надёжный. Только чтоб в диспозиции всё было согласовано да точно выполнено.

   — Кому же сие предприятие поручить? — спросил Толь.

Кутузов вздохнул: «Конечно, с этим бы делом блестяще справился Багратион, но нет Петра Ивановича. И умный Барклай, ссылаясь на болезнь, уезжает из армии на излечение. Остаётся Беннигсен...»

   — Пусть Леонтий Леонтьевич возглавит... Ты же, Карлуша, тщательно распиши диспозицию, но прежде сам побывай на том месте, особливо где будут наступать главные силы. И после того пиши диспозицию. Наступать надобно не поздней пятого октября. Передай мою волю Беннигсену.

4 октября войска не были готовы к выступлению. К тому же Беннигсен написал в дополнение к основной диспозиции ещё свою и внёс путаницу. В отряд Орлова-Денисова, кроме десяти казачьих полков и кавалерийского корпуса Меллера-Закомельского, состоящего из четырёх полков, он включил также пехотный полк.

   — А егеря-то зачем? Известно ведь, что конный пешему не товарищ! — возмутился Василий Васильевич.

   — Тут есть ещё один заковыристый пунктик. — Подполковник Мирошников держал в руках беннигсеновское дополнение к диспозиции. — Вот послушайте: «По достижении деревни Стремилово отряду остановиться и ждать выхода пехотных корпусов из леса и начала их действия против неприятеля». А ежели они опоздают и придут после рассвета? Тогда всё предприятие рушится...

   — Ладно, Иван Степанович, будем поступать, как велено, — припечатал ладонью о стол генерал. — Объяви всем: завтра повечеру, как стемнеет, тронемся. Распиши порядок движения и сообщи об этом каждому начальнику. Эскадрон Чеботарёва держать в голове, он будет подручным, для разных дел.

Надвигались осенние сумерки, когда командир казачьей бригады генерал Греков доложил Орлову-Денисову о готовности. Отдельно донёс о своих гусарах Меллер-Закомельский. Сын генерал-аншефа и барон, он считал ниже своего достоинства подчиняться казачьему генералу из ополчения, каким был Греков.

Вперёд уже ускакал с дозором сотенный Урюпинский. Он должен был вести разведку и выставлять на маршрутах «маяки», чтобы главная колонна не сбилась с пути. Колонну вёл сам Орлов-Денисов.