Генерал Раевский

Сбившись в колонны, гренадерские роты грозно двинулись к городу, и, казалось, ничто не смогло их сдержать в неукротимом порыве. В городке колонны рассыпались, и солдаты бежали по широкой, выложенной брусчаткой улице, не замечая жужжащих пчёлами пуль. Справа и слева, впереди и сзади тоже были гренадеры. Они тоже что-то кричали, громкое, бессвязное, подавляя криками затаившийся в глубине каждого страх.

Выбежав на площадь, атакующие увидели перед собой плотную людскую стену в голубовато-серой форме и поблескивающие штыки ружей, которые были нацелены на них.

— А-а-а-а! — раздалось оглушающее.

Атакующие бросились на эту стену.

— Бей, братцы! Круши!

Гренадеры и егеря бежали за убегающими французами, миновали окраину города. И тут послышалось:

— Генерала-а убило-о!.. Генерала!..

В следующий миг кто-то хрипло прогудел:

— Отходи, братцы! Отходи!

И все поддались этому голосу.

— Не сметь! Остановитесь!

Раскинув руки, на пути бегущих солдат вырос батальонный командир.

— Не сметь отступать! Остановитесь, братцы! Стой! — призывал он.

Но его никто не слышал. Не противясь панике, все бежали мимо него.

Сражение продолжалось весь день и завершилось с наступлением темноты. Французам удалось захватить в плен командующего русским корпусом генерала Германа, а также нескольких офицеров. Значительные потери убитыми, ранеными и пленными понесли полки.

Оставшийся главным в русском экспедиционном корпусе генерал Эссен доносил Павлу о произошедшем сражении:

«Восьмого числа в 4-м часу утра до рассвета атаковали мы неприятеля, выбили оного из трёх ретраншементов[20], взяли штыками несколько батарей, завладели тремя укреплёнными деревнями и небольшим городом Бергеном… Утомлённые сими усилиями солдаты, ещё не совсем оправившиеся после трудного мореплавания, не могли идти далее… к тому же ещё и по недостатку артиллерии… Из сил выбившееся от усталости войско, имевшее только штыки для своей обороны, стало отступать без порядку. В сей беспорядочной ретираде[21]оставлены были взятые как неприятельские, так и часть своих пушек, у которых лошади были убиты и лафеты повреждены… Вообще потеря наша убитыми, в плен взятыми и ранеными пробирается до 3000 чел.; неприятель потерял более…»

В донесении генерал ещё писал, что оставшиеся полки отведены к морю, где они были посажены на суда и вывезены на английские острова.

Так завершилось печальное для русского войска, малоизвестное сражение, произошедшее 8 сентября 1799 года в Голландии, неподалёку от города Бергена.

Политика что капризная девка с Лиговки: сегодня милуется с одним, а завтра по душе ей другой. Ещё вчера Наполеон был ненавистным врагом России, но вдруг всё круто изменилось. Врагом стала вчерашняя союзница Англия.

Всё началось с письма, которое доставили Павлу в декабре 1799 года. В нём сообщалось, что первый консул французской республики Наполеон Бонапарт пожелал вернуть в Россию русских пленных, захваченных в Швейцарии после разгрома корпуса генерала Римского-Корсакова. Из текста явствовало, что глава республики делает это из чувства уважения к России, русскому императору, считая его великим человеком. Речь шла не об обмене пленными, а о передаче из плена на почётных условиях, вместе с полковыми знамёнами.

Неожиданное предложение, тщательно выверенный до каждого слова и запятой текст выказывали уважение. Оно заставляло Павла задуматься. Ему было невдомёк, что к письму приложил руку дипломат из дипломатов, ловкий Талейран, которому Наполеон повелел добиться перемирия с Россией.

— Бонапарт человек, не лишённый благородства, — прочитав послание, произнёс Павел.

Никто из находящихся в кабинете не посмел не согласиться. Каждый понимал, что письмо есть пробный шар для дальнейших переговоров.

Россия нуждалась в мире, но ещё большую необходимость испытывала в том Франция. Война истощила её, народ устал.

Вскоре поступило письмо и от министра иностранных дел Франции князя Талейрана-Перигора. Он как бы пояснял первое послание, подсластил его уверениями, что победы в Италии над французами одерживали не англичане и не австрийцы, а только русские войска, о которых первый консул весьма высокого мнения.