Генерал Раевский

— А вот и конница! — указал казак в сторону леса, где находился брод.

«Сбылось предположение князя!» — вспомнил Орлов-Денисов слова Багратиона, сказанные им Раевскому.

Возвратившись из разведки, Орлов-Денисов встретил у квартиры донских казаков из отряда Платова.

— А вы-то, земляки, как здесь очутились?

— На подмогу к вам прибыли, к князю Багратиону.

У Раевского собрались сразу пять командиров казачьих полков: Иловайский 2-й и Иловайский 5-й, оба генералы, полковник Греков 9-й, Киселёв и командир лейб-казаков Чернозубов 5-й.

Казачий начальник доложил Раевскому результаты разведки, от себя добавил, что князь Багратион был прав: укрывшись за рекой, французы теперь опять выдвигаются, чтобы начать наступление.

Командиры обсудили положение и составили план действий.

Всё произошло, как задумали. Подчинённые Раевскому егерские полки заняли прочную оборону, а казаки умчались вперёд, занимая по мере продвижения места засады.

Эскадрон Орлова-Денисова встретил французов первым. Создавая видимость отхода, казаки потащили за собой неприятельских всадников. Они словно играли с ними: подпустят, выждут немного, а когда те развернутся для атаки, уносятся прочь. Так и подвели их к Эльдигену, где находились егеря.

Первая атака французов была отражена огнём. Они отошли, подождали подкрепления — и снова бросились вперёд. И вновь были отбиты.

В третий раз, уже значительными силами, французам удалось ворваться в деревушку, но их выбили штыковым ударом.

А казачьи полки все сидели в засаде и терпеливо ждали, когда неприятеля окажется поболее. Дожидались команды генерала Раевского.

Вечером французы пошли в четвёртый раз. Их подпустили к самой окраине, а потом ударили из пушек. Картечь смела передних, но шла вторая цепь и третья. Неприятельские силы превосходили силы егерей, и, когда завязалась схватка в самой деревне, из засады с правого и левого флангов вынеслись казачьи полки.

Эскадрон лейб-казаков оказался в самой гуще дерущихся. Распалённый корнет Мелик-Осипов не заметил, как оторвался от товарищей. На него насели со всех сторон: одному французу удалось схватить коня под уздцы, двое попытались сбросить всадника с седла.

— Братцы, корнет в беде! — Хорунжий Богатырев устремился на помощь.

За ним рванулись шесть казаков. С остервенением рубя, пробились к раненому товарищу. Тот едва держался в седле.

— Отходи! — подал команду хорунжий, отражая удары врага…

Французы понесли значительные потери. Полк их драгун был совершенно разбит. Одних пленных было более ста человек, и среди них сам командир полка.

Разгромив в предыдущих сражениях прусско-саксонскую армию, Наполеон обрушился на русские войска. Они отступали к Фридлянду.

Фридлянд — небольшой городок, расположенный у реки Алле. Берега её поросли кустарником и деревьями, поникшие ветви касались воды. Неподалёку возвышалась колокольня полуразрушенной кирхи, сооружённой чуть ли не в XVI веке. Ничто ныне не напоминает о разыгравшемся там кровопролитном сражении, разве лишь могила с мраморной плитой на одной из улиц. Могила ограждена тяжёлой цепью, у орудийного ствола пирамида ядер. На плите надпись: «Здесь захоронены русские воины, погибшие 2 июня 1807 года».

В арьергарде колонны Багратиона находились егеря генерала Раевского и казаки Платова. Они с трудом сдерживали корпус Сульта, чтобы дать возможность главным силам перебраться на правый берег Алле.

Атака следовала за атакой. Свистели и взрывались в боевых цепях ядра, но егеря и казаки словно вросли в землю. Французы подкатили ещё орудия, ударили картечью.

— Разрешите атаковать пушки! — вырос перед генералом Раевским капитан.

Взгляд его был полон решимости.

— Попробуйте, — не стал возражать начальник.

Удар смельчаков с фланга оказался внезапным, артиллеристы бросили орудия, побежали прочь.

Ночью егерям была поставлена задача провести разведку расположения неприятеля, пребывающего за рекой.

Вглядываясь в лица егерей, Николай Николаевич прошёл вдоль строя.

— Предстоит серьёзное дело, братцы. Требуется команда в десять удальцов. Есть ли желающие?

— Что там желающие! Назначайте, на кого глаз пал, — послышались голоса. — Каждый готов!

— Дозвольте мне, — вызвался рыжеусый корнет Журин.

— Хорошо, пойдёте старшим.

— А почему он? Я тоже согласный, — подал голос унтер Баландин.

— И я… и я…

— Пойдёт Журин. Он первый дал согласие, — объявил Раевский. — Ему определять команду. Ружья в дело зря не пускать, — продолжил он, — стрелять в крайнем случае. Действовать втихую. Без пленного не возвращаться, и чтобы был офицер.

— Всё сделаем, как требуете, — отвечал Журин.

Шлёпая копытами по грязи, кони со всадниками скрылись во тьме.

Ожидая возвращения разведчиков, Раевский не мог заснуть. Он вспомнил о письме, которое вечером доставили из главной квартиры, и развернул помятый лист.

Писала жена Софья Алексеевна. Он представил её миловидное и такое желанное лицо. Вспомнил сыновей: двенадцатилетнего Александра и шестилетнего Николая, толстощёкого, подвижного. Вспомнил дочерей: старшую дочь Екатерину, которой недавно исполнилось десть лет, и младшую, любимицу генерала, годовалую Машутку.