Генерал Снесарев на полях войны и мира

«Какая-то баба с папироской во рту вырывает у Носовича стул, оставленный только что Ковалевским. Носович удерживает: “придёт”, та упорствует: “не дам, должна исполнить приказание исполнительного комитета”. Носович уступает, и баба уносит 4 стула; затем их приносит и расставляет по старым местам какой-то солдат, а скоро опять уносит баба…»

Не заседание, а улица. Долго сидящие в шапках перебрасываются незначащими разговорцами, курят, галдят, даже переходят на крик, прежде чем наступает настрой по-настоящему деловой.

Разумеется, любой власти приходится не только заседать в густоговорениях, но и действовать.

Совсем незадолго до приезда Снесарева царицынские власти обезоружили так называемый Первый революционный полк (восемьсот человек). Какими же доблестями он примечателен? «На каждом солдате нашли 105 золотых монет и 1 пуд 3 фунта серебром… командир с мешочком скрылся». А сколько их, таковых «революционных» полков, отрядов, дружин, поездов, эскадронов, анархиствующие воители которых до трясовицы держат при себе подобные «мешочки» с награбленными или украденными драгоценностями?!

Из сборника «Краснознаменный Северо-Кавказский» (Ростов, 1971): «Сразу же по прибытии в Царицын 30 мая окружной комиссар К.Я. Зедин и военный руководитель А.Е. Снесарев с группой сотрудников штаба и управления комиссариата выехали в отряды и части Красной армии Северного Кавказа, которые вели военные действия. Они побывали в частях, обеспечивавших связь Царицына с Кубанью и Черноморьем по линии железной дороги Царицын — Великокняжеская — Тихорецкая и державших основной фронт на юго-востоке страны — фронт против немецких и красново-деникинских войск. Изучив положение на местах, руководители округа тут же оказали помощь командирам частей и отрядов…»

Небольшие в три сотни человек отряды громко именовались армиями. Всего набиралось сто тысяч штыков, но значили они не более ста испытанных штыков. Гвалт, пьянство и стяжательство. Награбленное золото-серебро. Выборные командиры не имели реальной власти. Снесарев объявляет войну хаосу: создаёт штаб и коллегию военного комиссариата, постепенно упраздняет выборность, упраздняет или прикрывает армейские комитеты. Более того, и здесь геополитический импульс побуждает его думать не о сиюминутном успехе, а видеть дальше: «…с полной лояльностью работаю по воссозданию боевой мощи Республики и по обороне её границ…» — мысль о «прирезке» к округу Астраханской губернии и западного побережья Каспия…

4

Война против немцев? Да нет, всё оказалось не так просто. Грустная и очевидная реальность — казаки против казаков. Противостояние — дикое, без уберегающего разума и жалости.

Метаясь меж красными и белыми, казаки сведут на нет свои силы и возможности, вожди казачества, его патриотически настроенные атаманы Каледин и Краснов мало что смогут. И один покончит с собою, другой эмигрирует. Правда, Краснов попытается противостоять ветру смуты, накрывшему Дон и Россию, он даже ухватится за создание Южной армии, ведя переговоры с Головиным, желая видеть командующим армией хорошо известных офицерству Головина, Щербачёва или Иванова. Головин отказался, и Щербачёв отказался, а доживавший в Новочеркасске бывший командующий Юго-западным фронтом Иванов, почему-то весьма ценимый Красновым за «скромность и благородность», в противовес почти презрительным оценкам крупнозаметных военачальников, в том числе и Снесарева, согласится. Южная армия формировалась на основе киевского союза «Наша родина» — организации монархической, руководимой генералом Семёновым. По настоянию Краснова штаб Семёнова и первый корпус перебрались в Кантемировку, где атаман надеялся, что в слободской тихой глубинке и станет усиливаться покамест существовавшая разве что в названии Южная армия. Но… в двухтысячном, припожаловавшем с Украины так называемом Воронежском корпусе более половины были полицейские, сестры милосердия, отвоевавшие полковники и отслужившие градоначальники, сопутствующие дамы и девицы.

«Вся эта публика, — не без досады замечает Краснов, — заполнила Кантемировку шумом и скандалами». Саратовский и Астраханский корпуса видимой грозной силы армии не добавили. Скоро она как склеилась, так и рассыпалась.

Краснов успеет повидать страшные зверства красных и напишет об этом. Чего стоит одно его воспоминание о восьмидесятилетнем священнике станицы Вёшенская, которого бесчинствующие устроители нового мира вздумают обвенчать с… кобылой. И надругательство состоится в церкви, глумление пройдёт пред алтарём.