Генерал Снесарев на полях войны и мира

Есть свидетельства (в частности, письмо А.А. Токарева), что Калинин, председатель ВЦИКа, на которого Снесарев как знаток военного дела произвёл сильное впечатление при встрече на Смоленщине, предлагал командующего Западной армией на пост военного консультанта председателя Совнаркома. Заупрямился наркомвоендел, который, быть может, с удовольствием желал бы иметь такого уровня консультанта в своём ведомстве. Но Снесарев не пожелал бы этого видеть и в дурном сне: для него Троцкий — Керенский № 2. Разумеется, не испытывал он тяги и стать консультантом Ленина. Оба они были для него прежде всего разрушителями Отечества: а то, что начали они выстраивать и обещались построить в варианте-режиме мирового революционного счастья, маячило как угрожающий призрак, всё ненасытнее требовавший реальной крови.

1 июля 1918 года Снесарев подписывает приказ № 10, который начинался словами: «Скорейшее восстановление железнодорожного сообщения с Северным Кавказом, единственного сейчас по линии Царицын — Тихорецкая, является нашей насущной задачей. Необходимо помнить, что население центральных русских губерний уже фактически голодает, и поэтому скорейшая поставка ему кавказского хлеба — наша первейшая и священная обязанность».

3–16 июля начальник округа осмотрел Гашуно-Котельнический район, откуда предполагалось начать операцию по очистке железных дорог, вплоть до станции Тихорецкая, и по деблокаде группы Калнина, уточнил на месте обстановку и дал боевые задачи частям. В скоро последовавшем приказе № 11 войскам Болоцкого надлежало провести основное наступление, а отрядам Ворошилова предписывалось охранять Царицын с запада, выполнять задачи демонстрационного и разведывательного характера. Приказ не был подписан политкомиссаром округа Зединым, который стал настаивать на подчинении войск опытного Болоцкого неопытному Ворошилову. Снесарев вынужден был обратиться в Высший военный совет Советской России с письмом, обстоятельным и весьма обоснованным. Неподписание его приказа политкомиссаром округа он объясняет даже не возможной осторожностью, но отсутствием военного видения, охвата вопроса в целом: «С подчинением т. Ворошилову войск т. Болоцкого у первого оказался бы настолько длинный фронт и столько войск, что, имея в виду отсутствие у него достаточно налаженного штаба и соответствующих военных специалистов, справиться с предстоящими в том случае трудностями управления и руководства войсками он совершенно был бы не в состоянии, да ему пришлось бы в своём лице объединить две совершенно разные по цели и направлению операции, чего мы тщательно избегаем». Оценка Снесаревым «полководческих» данных будущего наркома по военным и морским делам страны не оставляет надежд на успешную развязку царицынского узла: «Лично т. Ворошилов как войсковой начальник не обладает достаточно нужными качествами; так, например, он, получив приказ о смене подчинёнными ему войсками нуждающихся в отдыхе частей Царицынского гарнизона на позиции у Кривой Музги, этого приказа не выполнил… 13 июля я встретил т. Ворошилова на станции Царицын, причём штаб свой он оставил, не сообщив мне, не уведомив штаб округа о своём заместителе. Из этого я заключаю, что он недостаточно проникнут чувством долга и не придерживается элементарных правил командования войсками, почему скорее он подлежал бы удалению с занимаемой должности, чем доверие ему руководства сложной операцией на громадном фронте…»

Знать бы (или вспомнить) эти строго ответственные слова руководству страны в тридцатые — сороковые годы, может, и не было бы столь катастрофических потерь в сорок первом, в начале Великой Отечественной войны; да вся беда в том, что руководитель страны и долгие годы руководитель всех её войск были друзьями, и подружились они именно в Царицыне, где Снесарев оказался не «их» человеком. Письмо в Высший военный совет он заканчивал твёрдо и разумно-требовательно: «Считаю происшедшее разногласие между мною и военным комиссаром т. Зединым настолько существенным, что прошу по этому поводу самого строгого и определённого решения. Если я как военный руководитель неправ в своих чисто военных доводах, то, конечно, не могу оставаться на своём посту; если же неправ т. Зедин, то, во избежание вредных для этого разногласий между ним и мною, полагал бы необходимым заменить его другим лицом. Как военный руководитель и человек я добросовестно и с полной лояльностью работаю по воссозданию боевой мощи республики и по обороне её границ, но для успешности дела считаю необходимым настаивать на вполне исчерпывающем ответе на затронутый в настоящем письме вопрос».