Генерал СС

Когда мы вернулись в казармы, там было столпотворение. Повсюду группы солдат трудились вовсю, чистили, красили, снимали, ставили, передвигали, заменяли, крали и секретничали. Теперь прошел слух, что нас отправят в Берлин.

— Может, это и правда, — неуверенно сказал Грегор.

— Тогда какой смысл в этой генеральной уборке? — спросил я.

— И во всех этих учениях, курсах и лекциях? — добавил Малыш.

— Я вот что скажу вам! — заявил Порта. — Ставлю пять марок против щепотки свиного дерьма, что мы капитулируем… Вот и стараются привести казармы в божеский вид, чтобы мы выглядели настоящими прусскими солдатами, когда сюда явится Сталин!

— Недавно один человек сказал мне, — пылко подхватил Барселона, — что с Западом мы больше не воюем, что президент Рузвельт и английский король приедут к нам с визитом…

Месяца два назад он постыдился бы повторять столь вопиющую нелепость, а если бы повторил, мы бы засмеяли его. Но теперь атмосфера была до того насыщена надеждами, страхами и ожиданиями, что кое-кто даже начал тайком учить английские фразы.

Напрочь отвергли только слух, что к нам приедет Гитлер. Президент Рузвельт — да; английский король — да; но Гитлер — нет. После минутного изумления тому, что кто-то — даже принесший эту весть Хайде — может быть настолько легковерным, чтобы принять всерьез такую чушь, мы весело расхохотались.

— Ну и ахинея! — выкрикнул Малыш.

— Может, он хочет увидеть сталинградских призраков? — предположил Старик.

— Ладно же, — сказал недовольный Хайде. — Ладно-ладно, смейтесь. Стройте из себя дураков. Увидите…

И мы действительно увидели!

Два дня спустя слух подтвердился. Сказали, что Гитлер обходит казармы… он здесь! Он приехал! Он среди нас! Наш фюрер в Новой Баварии…

Вспыхнула паника и распространилась, словно лесной пожар. Офицеры бестолково носились, отдавая нелепые команды; за ними бегали унтеры, отдавая противоположные. Солдаты пришли в раздражение и начали тузить друг друга, а смятение и неуверенность тем временем нарастали. Его нет в казармах… он на пути в казармы… он приближается к казармам… он будет с нами к полуночи, он будет с нами завтра, он будет с нами на следующей неделе… он был и уехал… он не собирался приезжать…

Незадолго до полуночи нас всех выстроили по струнке, и мы ждали, что за этим последует. Все были чистыми, подтянутыми и надраенными до блеска. В конце улицы поставили двух унтеров исполнять роль наблюдателей и подать предупреждающий сигнал.

Три часа спустя мы, слегка поникшие, оставались на своих местах. Офицеры все больше нервничали, мы все больше скучали, несколько солдат нашли легкий выход и потеряли сознание.

Потом унтеры прибежали с вестью, что он едет; через несколько секунд во двор въехали три грузовика и извергли орду офицеров СС. Эсэсовцы спрыгнули, немного побегали и в конце концов образовали кордон, держа в руках пистолеты. Мы с любопытством наблюдали за их шутовством. По крайней мере, они развеяли скуку.

После грузовиков въехали четыре автобуса, набитые под завязку личными охранниками Гитлера. Они высыпали наружу и выстроились в две шеренги, торжественно держа автоматы перед собой. Это был такой четкий маневр, что мне захотелось поаплодировать или хлопнуть себя по заднице, но я стоял неподвижно, как статуя, — лишь скосил глаза вправо и увидел скошенные влево глаза Порты. Мы обменялись взглядами, исполненными безмолвного презрения.

За автобусами въехала длинная вереница легковушек с эсэсовцами. Они принялись бегать по двору во всех направлениях, размахивая руками, крича и создавая неимоверный шум. Прохаживались между нашими рядами, угрожая кому попало полевой жандармерией, гестапо, Topгау, виселицей и расстрелом. Мы, словно окаменев, смотрели прямо перед собой.

Когда эсэсовцы успокоились и восстановили в своих рядах какой-то порядок, нам доставили удовольствие несколькими минутами многозначительной тишины. Мы стояли в ожидании. Издалека послышалась фанфара. Один из охранников с громким стуком уронил автомат, и по рядам прокатился сдержанный смех. Эсэсовцы крепче сжали пистолеты. Высоко на стене громко замяукал в темноту кот.

В ворота въехали два специальных «мерседеса» и в полумесяце вздымаемого снега подкатили к командиру полка. Из первой машины появился генерал-фельдмаршал фон Манштейн, за ним, казалось, весь его штаб. Множество надетых напоказ орденов буквально слепило. Золотых погон было хоть отбавляй, моноклей столько, что, казалось, кое-кто носит их в обоих глазах; звяканье сабель и шпор наводило на мысль о кавалерийской атаке. Из второй вылез генерал Гудериан. Он был сильно простужен, поэтому то и дело подносил к носу платок.

Командир представил ему полк. Он осмотрел нас внимательно, медленно, несколько грустно, большие глаза навыкате глядели поверх обвислых щек, из носа текло непрестанно.

Генерал Гудериан представил полк генерал-фельдмаршалу фон Манштейну. Тот в свою очередь прошелся вдоль строя, осматривая нас. Я подумал, не хотят ли они убрать из строя тех, кто неприятно выглядит, и если да, почему Порте разрешили остаться.