Генерал В. А. Сухомлинов. Военный министр эпохи Великой войны

Екатерина Викторовна проявила недюжинную настойчивость, и после нескольких месяцев ходатайств ей удалось добиться перевода мужа в «Кресты», специальную тюрьму для политических преступников. Все доставлявшиеся туда «бывшие» находились под стражей охраны ВЧК в изолированном тюремном здании хирургического госпиталя. «Из мрачного, сырого, разрушающегося бастиона, – вспоминал Сухомлинов, – я попал в светлое, сухое, теплое, недавно выстроенное здание, с центральным отоплением, ванной комнатой с двумя прекрасными ваннами, постоянно горячей водой и кухней в распоряжении заключенных»⁷⁶⁴.

Вскоре Сухомлинов, которому было уже за семьдесят, и вовсе был отпущен на все четыре стороны, попав под «возрастную» амнистию большевистского правительства, но на этом его злоключения не закончились…

Безвестная смерть в эмиграции

К сожалению, достоверной документальной информации о последних годах жизни опального министра очень мало. Неудивительно, что это, в свою очередь, привело к многочисленным неточностям, ошибкам и искажениям исторических фактов, которые до сих пор можно встретить в отечественных и иностранных источниках.

Итак, 1 мая 1918 г. по амнистии бывший военный министр был освобожден из заключения. Возвращаться к жене в скромную городскую квартиру, которую ей удалось снять, он не стал. Видимо, уже тогда между супругами произошел разрыв, и Екатерина Викторовна начала процедуру развода. Физические и душевные страдания долгих месяцев расследования, тюремное заключение и суд – все это, несомненно, сыграло свою роль в принятии такого решения. Хотя вполне возможно, что причина расставания носила более интимный характер. Например, С.В. Марков вспоминал: «В десятых числах августа [1918 г.] я. посетил А.А. Вырубову, будучи приглашен к ужину ее шурином. В гостиной я застал целое общество, в большинстве мужчин, среди которых преобладал военный элемент. В числе присутствующих находился и пресловутый Манташев, нефтяник и лошадник, известный всему Петербургу благодаря своим близким отношениям к жене генерала Сухомлинова. Он этих отношений не скрывал, а, наоборот, как будто даже гордился ими. Он был в военной форме, с погонами Красного Креста и с Владимиром 4-й степени с мечами, уж, право, не знаю, за какие доблести и полученным»⁷⁶⁵.

Генерал Бонч-Бруевич по этому поводу писал, что еще в довоенные годы на приемах, которые устраивала у себя жена военного министра, постоянно бывал нефтяной король из Баку – Леон Манташев. В его сопровождении Екатерина Викторовна «ездила в Египет и там где-то около пирамид ставила любительские спектакли»⁷⁶⁶. С началом войны миллионер Манташев в роли мецената и благотворителя оказывал финансовую поддержку в устройстве и работе складов имени императрицы Александры Федоровны при доме военного министра, возглавляемых поначалу, как известно, Е.В. Сухомлиновой.

Некоторое время измученный и исхудавший старик (за два года он потерял в весе более тридцати килограммов) проживал у приютивших его знакомых недалеко от Нарвской заставы, а затем перебрался на Каменноостровский проспект.

Вскоре по бывшей столице прокатилась новая волна массовых репрессий⁷⁶⁷. Многие из тех, с кем Сухомлинов до недавнего времени содержался в «Крестах» (бывшие министры внутренних дел Н.А. Маклаков, А.Н. Хвостов, министр юстиции и последний председатель Государственного совета И.Г. Щегловитов, директор Департамента полиции С.П. Белецкий), были этапированы в Москву, где в Петровском парке их публично расстреляли. Осенью 1918 г. в Москве было казнено более 300 человек, хотя в официальной печати опубликовали фамилии лишь 90 представителей офицерства, чиновничества и духовенства бывшей Российской империи⁷⁶⁸.

При таких условиях оставаться в Петрограде стало не безопасно. Сухомлинов отчетливо понимал, что не сегодня завтра он вновь мог очутиться не только в тюрьме, но и на «том свете», тем более что его фамилию стали называть как случайно избежавшего расстрела. Поначалу он скрывался на одной из мансард в Коломне⁷⁶⁹, а затем и вовсе решился покинуть «совдепию».

Как и большинство беженцев, Сухомлинов воспользовался близостью Петрограда к финляндской границе. Вечером 22 сентября он отправился на Финляндский вокзал, где сел в поезд на Белоостров. Прибыв на место, он пошел вдоль берега Финского залива на северо-запад, пока не забрался в самую глушь. К счастью, он наткнулся на заброшенную избушку, где переночевал и провел следующий день. 24 сентября он продолжил свое путешествие, пока не добрался до реки Сестры⁷⁷⁰. Там рыбак переправил его на другую сторону и прочь из России, с которой его почти ничего уже не связывало. «На том неприветливом берегу остались дорогие, близкие мне люди, участь которых будет мне вряд ли известна, и когда я их увижу – представить себе не могу», – писал Сухомлинов⁷⁷¹.