Генерал В. О. Каппель

«Мне, изрядно изнуренному тифом и еще не вполне оправившемуся, Каппель не мог поручить строевую должность. Он поручил мне заняться его личной перепиской, так как частных писем накопилась гора. Большей частью это были письма о помощи от жен и родственников, потерявших связь с ушедшими в Белой Армии бойцами. И многим Каппель оказывал помощь из личных средств — получаемого им жалованья, которое он расходовал до копейки, никому не отказывая. Среди писем, я нашел письмо от его семьи, уехавшей в Иркутск. Она была зачислена на военный паек, получаемый в небольших размерах и переносила настоящую нужду. Писала мать жены генерала, которая присматривала за внучатами. Письмо было от 2-3-го ноября. Я составил телеграмму командующему Иркутским военным округом сделать распоряжение о выдаче семье ген. Каппеля десяти тысяч рублей и подал Каппелю на подпись. Он пришел в ужас и никак не хотел согласиться на такую большую сумму, не видя возможности в скором времени вернуть ее обратно. Пришлось уменьшить на половину и только тогда Каппель дал неохотно свою подпись. И это было при условии, что сибирские деньги были очень обесценены и простой гусь стоил сто рублей».

Часть 3

После возвращения в Тайгу, Каппелю снова пришлось столкнуться с ген. Пепеляевым и его братом. Несмотря на привезенный им приказ Адмирала Колчак об отправке ген. Сахарова в Иркутск для производства следствия, Пепеляевы все же решили отвезти Сахарова в Томск для предания его там суду. Каппель понимал, что живым оттуда ген. Сахаров не вернется, а, главное, такой поступок ген. Пепеляева был глубоко антидисциплинарным, нарушением приказа Верховной Власти. Как говорилось выше, Каппель на ст. Тайга был в расположении 1-ой армии и ничем, кроме своего авторитета, помешать этому акту не мог. Буйный ген. Пепеляев мог поступить так, как подскажет ему в данный момент его настроение. Но тут буйство младшего брата и озлобленность старшего столкнулись с большой человеческой волей Главнокомандующего. Холодно и официально, не спуская глаз с министра, Каппель произнес две-три коротких фразы:

— «Ген. Сахаров будет отправлен в Иркутск, согласно приказа Верховного Правителя. Я, как главнокомандующий, приказываю немедленно отменить распоряжение об отправке ген. Сахарова в Томск. Я приказываю», возвысил он голос. С бесстрастным, холодным лицом он поймал наконец взгляд глаз министра из под пенснэ, кажущихся расплывчатыми и неясными. И когда это произошло, министр немного съежился — его волю парализовали страшные глаза Каппеля. Ген. Пепеляев, сидевший за столом, опять встал и вытянулся…

— «Вы поняли, господа, мой приказ?» совсем тихо уронил Каппель. И буйный «революционный» ген. Пепеляев, сломленный и покоренный огромной внутренней силой Каппеля, четко и ясно ответил:

— «Так точно, Ваше Превосходительство», а министр сбивчиво и нечленораздельно пробормотал: «Ну да… конечно… приказ… нужно исполнить».

Приняв, после возвращения со ст. Судженка, дела штаба фронта от ген. Сахарова, Каппель включил свой эшелон в общую ленту эшелонов, и стал медленно двигаться на восток.

Но при этом он часто задерживал свой поезд, чтобы поддержать живую связь с армией и находиться в непосредственной близости фронта. Каждый день, а иногда не один раз, Главнокомандующий, то в автомобиле, а чаще верхом, оставив поезд, отправлялся к передовой линии фронта. В той путанице частей и обстоятельств, которые сопровождают отступление, он один знал все мелочи текущего дня, часто исправляя положение, казавшееся безнадежным. Основная мысль вывести армию за рубеж, который даст возможность отдохнуть и переформироваться, владела им. Но для этого нужно было прежде всего ввести порядок в отступавшие части, научить командиров этих частей понятию дисциплины, выработать порядок движения, по возможности сменяя арьергардные части, искоренить своеволия в отношении населения, снабжать из встречных на пути интендантских складов бойцов, думать о двигающихся с армией семьях, вдохнуть дух бодрости, чтобы отступление не обратилось в бегство, строго следить за офицерским корпусом и все это и многое другое проводить с учетом небывалых трудностей и мертвого мороза сибирской зимы. По ночам, сидя в вагоне, Каппель уходил глазами в карту. Тысячи верст лежали между ним и Забайкальем, о котором он думал сначала. Но синей лентой вился по карте Енисей, черной точкой отмечен на нем Красноярск.

Там, по имеющимся сведениям, большой, свежий гарнизон во главе со старым боевым генералом Зиневичем. И при дрожащем пламени свечи рождался новый план спасительного рубежа на Енисее. Но и дотуда еще сотни верст — их нужно пройти, и пройти так, чтобы к моменту подхода к Красноярску армия была скована в мощную силу. Поэтому-то и нет ни дней, ни ночей, а одна бескрайняя работа, когда нужно быть всюду и везде, все знать, все учитывать, все видеть.