Генерал

Наиболее значимое для судьбы Красной армии, самое масштабное истребление кадрового русского офицерства, оставшегося или вернувшегося в СССР, прошло в 1930–1931 годах, в ходе операции «Весна». В этой операции НКВД «чистило» Красную армию от бывших «военспецов», то есть генералов и офицеров, служивших ранее в армии Российской империи. Всего было арестовано более 3 тысяч человек.

Вследствие этого изгнания и уничтожения «классово неполноценных» в советской дивизии насчитывалось к 1941 году лишь четыре-пять офицеров, имевших опыт Первой мировой войны, – меньше, чем их было тогда в батальоне вермахта.

Вторым, куда более резонансным актом этого разгрома стало известное дело о «военно-фашистском заговоре» 1937–1938 годов. И хотя есть большие сомнения в том, что от расстрелянных «красных маршалов» могла бы быть хоть какая-то польза в Большой войне, то тысячи вполне профессиональных военных, «прицепом» отправленные вслед за маршалами, Красной армии несомненно пригодились бы. Более того, уже на второй день войны было арестовано порядка двадцати крупных военных деятелей. Большинство, сначала подвергнув пыткам и издевательствам, расстреляли, некоторых (включая будущего маршала Мерецкова и будущего наркома Ванникова) вернули на прежние должности без какого-либо объяснения причин.

И в итоге на высших командных должностях остались персоны этим должностям, мягко говоря, не соответствующие. Известно, что в июле 1941 года было расстреляно все командование Западного фронта во главе с генералом Павловым – собственно, с теми же основаниями можно было бы расстрелять и командующих всех прочих фронтов (за исключением разве что Северного флота с его славным адмиралом Головко), а заодно и всю Ставку во главе с Верховным главнокомандующим. То, что творилось на фронтах, словами описать невозможно: мощные механизированные корпуса без толку мотались по лесам и болотам, чуть ли не одновременно получая приказы наступать, отступать, обороняться и при этом ликвидировать несуществующие десанты и диверсантов. Наступающие части вязли в толпах беспорядочно отступающих, выдвигались навстречу противнику там, где его не было, попусту теряли технику, боеприпасы, горючее. Механизированные полки бежали от пехотных батальонов вермахта. Отцы-командиры нередко оказывались за сотни километров от линии фронта и самолетами слали письма в Москву с просьбой прислать подкрепление… Отдельные толковые действия отдельных толковых командиров армейско-корпусного уровня (Рокоссовский, Фекленко, Москаленко) становились возможными тогда, и только тогда, когда высшее начальство про них временно забывало, и они действовали по собственной инициативе…

В довершение всего этого практически во всех недавно «освобожденных» национальных окраинах вспыхивали восстания, часто бойцы убивали командиров и комиссаров и в полном составе сдавались немцам или разбегались. За первые месяцы войны число пленных превысило три миллиона, а дезертиров и вовсе никто не считал.

Вождю было отчего впасть в ступор, о чем впоследствии не писал только ленивый. Правда, в сталинский ступор верится с трудом – скорее, имели место лихорадочные попытки анализа ситуации и перебор вариантов. Судя по речи от 3 июля (той самой, где «братья и сестры»), политическая линия была продумана еще не вполне четко. «Враг… ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма…» И что по этому поводу должен был думать советский народ, досыта нахлебавшийся счастливой жизни без помещиков и царя?

Впрочем, с политической составляющей у Гитлера было не лучше. И даже хуже. Свою восточную политику «лучшие умы рейха» строили на бредовых директивах фюрера о «стаде русско-татарских унтерменшей под водительством жидовских комиссаров», которое предписывалось, вполне по-пушкински, «резать или стричь». Конкретное политическое «сопровождение» своей военной акции он доверил наименее адекватному из своего окружения персонажу, главному «идеологу рейха» и главному «специалисту по Востоку» Альфреду Розенбергу. Этот кабинетный маньяк, чьи многословные опусы сам фюрер считал бредом сумасшедшего, даром что бывший ополченец-дезертир Российской армии и несостоявшийся ивановский большевик, имел о России самые извращенные представления, полагая, что смысл жизни для «русского мужика» сводится к страданию, непосильному труду, нищете, рабству и истовому расшибанию лба в ближайшей церкви. Все это он и брался обеспечить на новых восточных землях Третьего рейха. И обеспечил, дополнив вышеозначенные мероприятия педантичным грабежом всех материальных и культурных ценностей, вплоть до гатчинского паркета и дворцово-усадебных изразцов.