Генералиссимус Суворов

Так было везде, и так было в Смоленском пехотном полку. Все ученье в нем обычно проходило на плацу. Измученных солдат с утра и до ночи гоняли по пыльной площади взад и вперед, наблюдая, чтобы роты. вытянутые в ровную линию, шли как один человек. Заставляли солдат без конца полировать ружья, белить ремни. За плохо причесанные или небрежно напудренные волосы нещадно били палками,

Можно было подумать, что солдата каждую минуту готовят к какому-то смотру, плац-параду.

А в Суздальском Воронов увидал иное. Сухощавый подвижной командир суздальцев обучал своих солдат по-своему.

Полковник Суворов не заботился о том, чтобы солдат был красиво завит и напудрен. Но зато сам показывал солдату, попавшему в армию из какого-нибудь медвежьего угла, как надо мыться, как обшиваться.

Полковник Суворов не требовал, чтобы ружье звенело и гремело во время ружейных приемов, но старался, чтобы солдат умел быстрее заряжать и в мишень стрелял метко, что называется - "в утку".

Полковник Суворов не заставлял солдат целыми днями бессмысленно маршировать по плацу. Но очень часто, среди глухой ночи, в дождь и непогоду, вдруг подымал свой полк и без обозов уходил с ним на несколько суток в поле - делал быстрые марши, устраивал ночные атаки, переходил вброд реки, проходил болота.

Весь смысл суворовского ученья сводился к одному: приучить солдата не останавливаться ни перед каким препятствием, приучить солдата быть смелым, уметь наступать.

Во всех полках русской армии солдат готовили к параду, полковник Суворов готовил суздальцев к бою.

Вот и сейчас суздальцы уже два дня были в походе.

Смоленский полк проходил не более десяти верст в сутки, а суздальцы сделали за двое - сто верст и возвращались назад, в Новую Ладогу, без единого отсталого или больного. Как всегда, ученье у полковника Суворова заканчивалось сквозной штыковой атакой - оба батальона шли в штыки друг против друга.

Сигнала к атаке и ждали мушкатеры.

В прозрачном воздухе послышалась барабанная дробь. В дымке постепенно таявшего тумана показались знакомые зеленые мундиры: 2-й батальон уже развернулся на лугу. Впереди батальона, на буланом жеребце, ехал полковник Суворов.

Раздалась команда:

- Смирно! Сомкнись! Право - стой, лево - заходи!

Мушкатеры вышли из лесу и, разбрызгивая башмаками тонкую росистую паутинку, пошли навстречу "врагу". Когда между батальонами оставалось не более ста шагов, полковник Суворов поднял вверх шпагу И, ударив жеребца шпорами, закричал;

- Ура, ребятушки! Коли!

Оба батальона кинулись друг на друга со штыками наперевес. Буланый жеребец полковника, видимо не раз бывавший в сквозной атаке, смело шел на штыки.

Воронов впервые участвовал в таком необычном ученье.

"Собьют на бегу! Ударят!" - думал он, глядя на приближающихся мушкатеров 2-го батальона, которые с возбужденными лицами бежали навстречу и неистово кричали так же, как и Воронов:

- Коли! Руби! Ура!

Но никто не пострадал: добежав до "врага", мушкатеры подняли вверх ружья, и батальоны благополучно проскочили сквозь друг друга.

...Суздальцы сидели и лежали на берегу реки. После штыковой атаки Суворов дал людям отдохнуть.

Воронов с любопытством наблюдал за командиром. Суворов ходил от одной роты к другой, запросто разговаривал с солдатами, шутил. Это очень поразило Воронова: командир полка, помещик, дворянин, а держится как ровня.

"Чудак!"-подумал Воронов.

Но вот полковник махнул барабанщику рукой. Застучал барабан.

Полк стал в ружье.

- Ребята, скидывай башмаки и мундиры - пойдем вброд! - сказал Суворов.

Мушкатеры стали быстро раздеваться. Полковник ходил вдоль рядов.

- Ишь, какие у тебя портянки грязные. Почему не выстираешь? - журил он молодого мушкатера.

Парень стоял красный от стыда, поджимал ноги, не зная, куда девать их.

- Ноги сейчас отмоешь, а как придем в лагерь - выстирать портянки!

- А у тебя почему пятки стерты? Должно, в сапогах спишь? Ленишься сбросить? - накинулся он на другого.

- Что, брат Ворон, тяжело у нас ученье? - спросил Суворов, подходя к Воронову,

- Никак нет! - бойко ответил Воронов.

Он был удивлен и обрадован, чти полковник до сих пор помнит его.

- Тяжело в ученье - легко в походе! - сказал Суворов, проходя.

- Патронную сумку привяжи к шее! Вот так. Береги патрон. Замочишь, помилуй бог! - учил он кого-то в соседнем капральстве.

Наконец все были готовы. Полковник сел на своего жеребца.

- За мной, ребятушки! - сказал Суворов и стал спускаться с берега.

Солдаты, подняв над головами ружья, входили в реку. Поеживались от холодной воды, перекидывались словами.

- Ого-го!.. Студеная...

- Под этим бережком ключи.

- Гляди, Гришка, натруску свою не замочи, - шутил кто-то.

- Вот бы с бреденьком походить...

- Полу макаешь, держи выше!

- Коли глубоко, снесет: горазд быстрая.

- Тут мелко не будет. Кабы мелко, она сейчас бы объявилась, а то гляди...

Вот уже вода - выше пояса. Правые руки солдат стараются вцепиться в соседскую рубашку, а в левых высоко качаются ружья. Все сразу стали однорукими. Над рекой видны только треуголки, сумки, ружья.

Белые, незагорелые руки покачивались, точно плыли в воздухе, медленно подавались вперед.