Кофемашина злобно зашипела, метко выплёвывая в чашку коричневую жижу арабики. Гулять так гулять — Аликвис сделал двойной эспрессо и решил выпить его тут же, у стойки. Грея ладони о чашку, он задумчиво смотрел в окно через весь зал. За стеклом едва прорисовывались в утренних сумерках голые кусты сирени, больше похожие на сросшиеся стволами деревья-недоростки. Их ветви расплывались в неясном свете, но Аликвис хорошо изучил каждый изгиб ближайших к окну «Ротонды» за то время, что ждал очередного рассвета.
Он сделал последний глоток и поставил чашку на стойку, нечаянно коснувшись рукой её прохладной поверхности. Неизвестно зачем провёл пальцами по пыльному лаку тёмной древесины. Пахло запустением и кофе. Два запаха — вчерашний и сегодняшний. Завтрашнего запаха не было. Он даже не смог бы его вообразить, потому что никакого завтра уже не будет. Хватит с него!
Можно было идти, но что-то не отпускало. Какая-то мысль. Он ещё раз оглядел своё жилище и наткнулся взглядом на ворох бумажных листов возле дивана.
Быстро просматривая верхние строки, отобрал несколько страниц, сложил, сунул во внутренний карман жилета и направился к выходу. Может быть, поздновато, но до него наконец дошло, почему Доктор никогда не рассказывал, что он на самом деле думал о смерти Беса. К любому знанию нужно быть готовым, и сейчас Аликвис был полон решимости и уверен в правоте своего решения.
Глава 4. Реприза
Наркоза и последовавшей за ним операции Дина не запомнила. Просто очнулась в пустом сквере напротив Исаакиевского собора. Голые кусты сирени зябли на фоне серых колонн. Здесь снега не было, но и тепла — тоже. Утро только занималось, мрак не успел растаять и таился повсюду. Тишина давила, словно живая, подстёгивая вскочить, убежать, спрятаться. «Ты можешь всё. Всё, чего по-настоящему хочешь!» Несмотря на то, что Люська имела в виду нечто совершенно другое, Дина была рада, что в главном бывшая подруга не ошиблась. Ведь всё сработало именно так, как и было задумано!
Она забралась с ногами на скамейку и, не обращая внимания на лихорадочный стук сердца, на далёкое эхо «архш-ш-ша-а» (в памяти или наяву?), закричала во всё горло так, что судорога стянула жилы на вытянутой шее:
— Алекс! Але-екс!
Звук разбил тишину на тысячи яростных, отчаянных криков. Они бились в коричневую тонировку окон «Англетера», как стая слепых птиц. Вонзались в светлеющее небо. Рикошетили об асфальт площади. Дробились и множились, заполняя собой весь мрачный, ненадёжный и страшный мир промежутка между жизнью и смертью.
Тишина упала, как пуховое одеяло. Скрипнула тяжёлая дверь гостиницы. Он появился в дверях, щурясь, обогнул баррикаду из составленных друг на друга столов и стульев, перешёл через дорогу и побежал ей навстречу.
— Дина? Дина! — Алекс тряс её за плечи, снова и снова всматриваясь в лицо, словно не мог поверить, что это действительно она и есть.
— Хватит, стой, ну прекрати уже! — Дина рассмеялась, и он опустил наконец руки.
Она и сама ещё не до конца осознала, что Алекс — живой, часто мерцающий, ошарашенный и силившийся справиться с широкой улыбкой — стоит перед ней, можно сказать, во плоти.
В пустом сквере, посреди мёртвого города, их возбуждённые голоса прорезали гнетущую тишину.
— Что случилось? Как? — сыпались вопросы.
— Погоди, Лёша, я всё тебе расскажу. По пути, ладно?
Дина улыбнулась и взяла его за руку.
— Мы куда-то идём? Ты же вернулась назад? Как же ты снова здесь оказалась? Ничего не понимаю…
Совершенно сбитый с толку, он покачал головой и вдруг замер.
— Лёша? Кто это — Лёша?
Дина перестала улыбаться, слишком серьёзный момент добавил в её тон нотку торжественности:
— Лёша, Алексей Давыдченко — это ты.
Она не знала, чего ожидать, но точно не того, что произошло. Алекс продолжал непонимающе смотреть ей в лицо, и Дина с ужасом осознала, что имя не вызвало у парня никаких ассоциаций. Чувствуя, как слёзы горького разочарования подступают к глазам, Дина покрепче сжала его ладонь и отвернулась. Всё было не так, как представлялось там, в нормальности. Даже радость от встречи притихла, съёжилась. А что, если он не поверит? Не примет правду? Не сможет? Почему-то там, дома, ей ни разу не пришло в голову, что она собирается нарушить законы этого странного и страшного мира. Законы, по которым Лёша сейчас умирает там и должен уйти здесь… Запоздалая мысль пугала. Дина подняла голову. Так и есть. Мутный пятак проклятого солнца бодро взбирался в небо. «Чей это день? — холодея, подумала она. — Мой или его?»