Генеральная пауза. Умереть, чтобы жить

Кто-то грубо схватил её за предплечье раньше, чем она успела обернуться, и толкнул вперёд, к декоративному мостику, который прорубал аккуратную дорожку в голых ветках кустарника под деревьями. Ухватившись за поручень свободной рукой, Дина затормозила и оказалась лицом к лицу с невысоким мужчиной в застиранной ковбойской рубахе-куртке, из тех, что обычно продаются на рынке возле метро.

— Иди давай! — подтолкнул он девушку и покрепче прижал к груди несколько бутылок. Те приглушённо брякнули, стукнувшись стеклянными телами. Одну, не прижатую, он держал за горлышко в кулаке, а другая рука переместилась на Динино запястье и больно его стискивала.

— Отпустите! Вы кто? — дёрнувшись, попыталась освободиться Дина, но навстречу им с другой стороны мостика уже вышли приятели «ковбоя».

Девушка, с выбеленными концами коротких волос, торчащих в разные стороны, оценивающе и презрительно оглядела Дину с головы до ног. Острым подбородком и глубоко посаженными глазами она напоминала ежика, совсем не страшного, но взгляд, которым она одарила Дину, ничего хорошего не предвещал.

— Уже и днём приходят! — удивлённо сказал один из её спутников, высокий и полный парень, подойдя ближе и освободив ковбоя-Митю от бутылок. — Запри её где-нить пока, пожрать же надо.

Девушка-ёж посмотрела на солнце, застрявшее в зените, и проворчала:

— Пока у этой свечереет, мы раз пять поедим.

Остальные, как по команде, задрали головы к небу. Дина возмущённо дёрнулась. «Этой» прозвучало так, словно она была каким-то неодушевлённым предметом. Но вырваться не удалось, Митя держал крепко. Освободившись от бутылок, он вцепился в неё двумя руками.

— Отпустите! Что вам нужно?

Никто даже не посмотрел в её сторону. Троица развернулась и направилась обратно к мангальной, а назначенный конвоиром Митя грубо толкнул Дину к мощённой камнем лестнице, которая вела наверх, в ресторан. Вспомнилось, как Алекс говорил, что пленников запирают до темноты, чтобы потом… Он так и не рассказал, что с ними происходит потом, но Дина догадывалась. Оставалось только проклинать себя за глупое любопытство.

— Митя, вас же так зовут? — обернулась она к угрюмому провожатому. — Отпустите меня, пожалуйста. Зачем вы это делаете? Вы не понимаете…

Договорить не получилось.

— Иди вперёд, дура. — Он зло и больно пихнул её в бок кулаком.

Дина охнула и согнулась. Так, полусогнутая, лбом вперёд, она и влетела в распахнутые двери ресторана. Митя протащил её за собой налево, к крохотной комнатке с большим окном, втолкнул внутрь и запер.

Дина судорожно огляделась. Комната была набита игрушками, на полу зеленел ковёр с нарисованными дорогами, светофорами и пешеходными переходами. Это была игровая. Окно давало столько света, а комната была такой маленькой, что никакого намёка на тень здесь не ожидалось до заката. «До какого заката? Я же не в коме? Почему, почему всё это никак не заканчивается?» — одни и те же вопросы разрывали мозг. Она рухнула на податливое кресло-мешок и спрятала лицо в ладонях.

Немного успокоившись, Дина попыталась мыслить логично: «Надо выбраться отсюда, вернуться на берег. Зря я ушла». Принятое решение требовало действий. Она подошла к окну и осторожно выглянула наружу: оно выходило в сторону стоянки, и террасу скрывала стена из кустов вечнозеленой туи, подстриженных, как по линейке. Мысленно рисуя, как остаться незамеченной при побеге, Дина оглядывала раму в поисках ручки. И снова. И — против часовой стрелки. Ни ручки, ни даже намёка на что-то подобное! Окно оказалось глухим. Видимо, строители решили, что не стоит искушать детишек, и отделались кондиционером, чья белая панель сейчас не издавала ни звука.

— Чёрт! — вырвалось у Дины.

В отчаянии треснув кулаком по узкому намёку на подоконник, она с тоской уставилась в крошечный кусочек ненастоящего блёклого неба, видневшийся в верхней части рамы, а потом опустилась на пол и села, опираясь спиной о стену под окном. Отчаяние мутило разум и грозило захлестнуть его целиком. Подтянув колени, Дина уткнулась в них лицом. Что-то больно упёрлось в бок, неприятно и жёстко. Дина поправила жилетку Алекса, не поднимая головы, и нащупала что-то во внутреннем кармане. Что-то, чего она раньше не заметила. Там оказался плотный, сложенный вчетверо свёрток пожелтевших от времени бумажных листов. Помедлив, она осторожно развернула похрустывающую бумагу и принялась читать.

«Горбун и Бес ушли, оставили меня «на хозяйстве». Сегодня уже легче, чем накануне, когда столкнулся в «Ленте» с целой толпой придурков. Они решили, что я «возвращенец», еле отбился. Увы, ни хрена мне не светит. Я здесь уже две недели, завтра пятнадцатая ночь, и никакой последний луч мне не поможет.