Генеральная проверка

— Товарищи! — сказал он. — Наши повстанческие отряды одержали сегодня большую, блестящую победу над фашистскими войсками! Бойчиновский бой навсегда останется в истории нашей революционной борьбы. Сегодня мы показали, на что способен союз рабочих и крестьян, на что способны коммунисты и земледельцы, когда они идут в едином строю, плечом к плечу, рука об руку. Бойчиновский бой — это не только морально-политическая победа, но и реальное стратегическое завоевание в нашей борьбе с врагом. Мы захватили огромное количество оружия и боеприпасов. Обратили в паническое бегство фашистов и белогвардейских разбойников, которые считали себя непобедимыми. Смотрите, как срывают и бросают они свои погоны. Взгляните, как рвут они свои рубахи, чтобы поднять их как белые флаги — флаги позора и капитуляции!..

Мы победили, товарищи! Мы держим Бойчиновцы крепко в наших руках! Но нам предстоят новые, суровые бои. Перед нами Враца. Перед нами Видин, Лом, Оряхово. Перед нами София. Наши героические повстанческие отряды наступают сейчас с развернутыми знаменами на эти крепости банд Цанкова. Нас не испугают трудности и испытания, какими бы они ни были. Наша революционная армия показала свою силу и свой героизм! Она победит! Вперед, товарищи! Вперед, к новым славным победам! Да здравствует рабоче-крестьянская власть! Да здравствует республика Болгария! Да здравствует наш великий и непобедимый народ!

Пять тысяч человек слушали его, не сводя глаз с платформы, где он стоял рядом с развевающимися знаменами. Пять тысяч человек жадно ловили его слова и верили ему. Знали, что он говорит правду. Они сами почувствовали в боях с врагом свое превосходство. И сейчас ничто не могло остановить их порыва. Даже один из фашистских офицеров признавался: «Такого чуда я еще не видел. За каждым стволом — стреляющий из берданки повстанец. Один стреляет, а другой поливает из тыквы ствол ружья водой, чтобы не перегрелся… Подобного поражения я не испытывал ни в одном из сражений…»

Позже оставшиеся в живых участники будут делиться воспоминаниями о бойчиновском бое, о котором и говорил Гаврил Генов, стоя на изрешеченной пулями платформе. Он очень устал. Глаза его закрывались от недосыпания. Губы спеклись от жажды. Ветер шевелил его поседевшие волосы. Внизу, в тени платформы, стоял его конь, вычищенный и оседланный, готовый снова скакать в бой…

Командиры стояли перед своими ротами. В глубине станционных путей маневрировал локомотив, перемещая вагоны. Над стерней и близлежащими лугами стлался дым еще не потухших пожаров. В воздухе, подгоняемые ветром, кружились сухие листья. Солнце клонилось к западу, угасало. В станционной дежурке трещали телеграфные аппараты. Дежурный повстанец, пытаясь наладить связь, без устали вертел ручку телефона и кричал в трубку.

Когда митинг закончился, Гаврил ушел в дежурку. Его вызывали к телефону, чтобы сообщить что-то очень важное, неотложное. Он быстро взял трубку и лихорадочно спросил, что случилось. Дребезжащий голос ответил ему, что на станции Криводол выгрузились новые части противника: пехота и артиллерия…

Он положил телефонную трубку, огляделся, будто искал кого-то, и глубоко вздохнул. Кроме солдата, который продолжал сидеть над аппаратом с наушниками на голове, в дежурке никого не было.

С улицы доносился шум и гвалт повстанцев. Командиры приводили в порядок свои подразделения. Готовили их к новым боям. Димитров и Коларов около часа назад срочно выехали в Фердинанд. А Гаврил стоял в аппаратной на станции Бойчиновцы и повторял вполголоса:

— Криводол… Криводол…

В его сознании проносились все ранее обсуждавшиеся планы. Он был офицером и прекрасно знал, что означают слова «На станции Криводол выгрузились новые части противника: пехота и артиллерия…». Фашисты свободно маневрировали по всем железным дорогам Болгарии…

23