Генеральная проверка

Освеженные купанием, бодрые, они уселись в глубокие плетеные кресла в тени тополя. С веранды доносилась музыка, там слуга Кирчо поставил на граммофон пластинку «Смех». Непрерывный смех мужчин и женщин действовал заразительно. Послушав немного, Стамболийский сердито крикнул слуге:

— Кирчо, нет ли чего-нибудь другого? Надоел этот смех!

Граммофон умолк. Через несколько минут с веранды донеслись звуки венского вальса.

— Как я слышал, в этом году ожидается хороший урожай. Это верно? — спросил царь.

— Вот они, поля, ваше величество! Они сами за себя говорят.

— Да, в Славовице урожай отличный. Но вы здесь используете плуги и рядовые сеялки, а в других районах страны этого нет, насколько мне известно.

— Министр земледелия докладывал мне недавно, что везде так… Озимые в отличном состоянии. Яровые тоже в порядке. Здорово помогли майские дожди.

— Да, дожди в мае прошли хорошие. Но мне кажется…

— Нет, ваше величество, дождей больше не надо. Хлеба сейчас наливаются, а в земле еще есть влага. Думаю, что недели через две, самое большее через месяц, начнем молотьбу. В этом году мы сможем продать за границу столько хлеба, сколько было запланировано, да еще и кукурузу… Наша валюта постепенно стабилизируется.

— Да, господин премьер, я помню вашу крылатую фразу…

— Какую? — поинтересовался заинтригованный Стамболийский.

— Вы как-то сказали, что болгарский лев держится на скорлупе куриного яйца!

Стамболийский рассмеялся:

— Неужели? А я и забыл это выражение! Но раз вы вомните, значит, так я и сказал. Мы, ваше величество, земледельческая страна, в этом наша сила! Когда мы ввезем побольше машин и искусственных удобрений, пусть тогда соседи потягаются с нами!

— Все это так, но вот немецкие фирмы не хотят торговать с нами. Они по-прежнему считают, что мы неплатежеспособны.

— Обратимся тогда к Италии!

— Не знаю, насколько это целесообразно, особенно после недавних событий в этой стране.

— Да, это неприятно. Но и фашистскому режиму Муссолини не просуществовать без контактов и торговли. Вы согласны?

Борис с удивлением посмотрел на своего собеседника.

— А каково ваше мнение об итальянском фашизме, господин Стамболийский? — спросил он неожиданно.

— О фашизме как политической доктрине?

— Да.

— Полностью отвергаю его, ваше величество! Это грубое попрание свобод народа. Фашизм в Болгарии посягнул бы и на вашу корону. Такова логика любой диктатуры…

— Я очень рад, что наши взгляды по этому вопросу совпадают, господин Стамболийский! Но нельзя отрицать, что фашизм, как политическая доктрина, имеет и положительные черты.

— Какие же?

— Фашизм несет с собой дисциплину и порядок. А в дисциплине и порядке нуждается любое государство. Многопартийная система расшатывает устои государственности, ведет к хаосу и анархии. Вы сами знаете, с какими неприятностями мы столкнулись во время последних выборов.

— Кого вы имеете в виду, ваше величество? Коммунистов?

— И коммунистов, и социалистов.

Стамболийский рассмеялся:

— Коммунистам я обещал отдать остров Святой Анастасии, чтобы они построили себе там республику. А на социалистов вообще можно не обращать внимания, их — раз, два и обчелся! Что с ними, что без них, ваше величество!

— Левые партии действуют разлагающе на государственный организм, господин Стамболийский. Позволять себе эксперименты с ними — слишком большая роскошь.

— Вы правы, но мы должны осуществить некоторые обещанные народу социальные реформы. Народ наш трудолюбивый, честный и доверчивый. Мы не можем злоупотреблять его доверием. Именно поэтому я собираюсь внести новые законопроекты для проведения более серьезных социальных реформ. Когда-то ваш отец не послушался меня и дорого поплатился за это!

При упоминании об отце Борис вздрогнул. Настроение сразу же испортилось. После продолжительного молчания он неожиданно сказал, обмахивая лицо белым носовым платком:

— Кстати, господин премьер. Отец настаивает на пересмотре его дела… Он хотел бы умереть на болгарской земле…

— Ваше величество! — повысил голос Стамболийский, приподнимаясь со своего кресла. — В свое время, когда вы в первый раз поставили вопрос о возвращении вашего отца в Болгарию, я уже сказал вам… Это крайне неуместно!

Борис вопросительно взглянул на него:

— Почему же?

— Потому что вы сами знаете, какая буря поднимется в стране при одном только упоминании его имени! Это невозможно! Одно дело — вы, другое — он! Вы пользуетесь всеобщей поддержкой, в то время как о нем никто и слышать не хочет.

— Благодарю вас, господин Стамболийский. Но когда мы говорим о моем отце, невольно возникает и чисто сентиментальный момент. Мои сестры чувствуют себя сиротами, ведь они остались без отца и без матери.

— В политике нет места сантиментам, ваше величество!

— Да, в политике нет места сантиментам! — повторил Борис. — В политике нет места сантиментам! Но все же…

Из-за ограды виллы донеслись конский топот, лай и визг собак. Княгини в окружении свиты возвращались с охоты. Предводитель кавалькады трубил в рог, и возле виллы уже собралась толпа деревенских зевак.

10