Генеральная проверка

«Охваченный этими мыслями (хотя у меня и не было точных данных о действительном положении в стране), я написал статью о перевороте 9 июня. Она была напечатана в «Правде» (12 июня 1923 г.). Разумеется, я не мог утверждать, что Болгарская коммунистическая партия подняла массы на борьбу против путчистов — в сотрудничестве с Земледельческим союзом или самостоятельно. Но подчеркнул со всей определенностью, что «единственно коммунистическая партия… имела бы нужный авторитет у масс, чтобы поднять их на борьбу во имя рабоче-крестьянского правительства», и предупредил, что «если новому правительству удастся удержаться у власти, то надо считать несомненным, что наступление капитала в Болгарии пойдет полным ходом и все фурии капиталистической реакции обрушатся на коммунистическое и рабочее движение».

Именно на эту статью товарищи намекали Луканову, но он ее не читал и не желал читать, чтобы не усиливать свою тревогу и не вносить путаницу в головы других, хотя инстинктивно чувствовал, что «путаница в головах» уже началась, и это еще больше оправдывало его твердое решение соблюдать нейтралитет. Нет, он не собирается таскать каштаны из огня! Нет, им не удастся поколебать: его! Под «ними» он подразумевал Коларова.

В сущности, сейчас он как раз переживал трудный момент в своей жизни. Луканов перешел мост Львов и направился к Партийному дому. Вид многоэтажного здания, построенного на собранные рабочими средства, успокоил его, нацелил на большие дела, к свершению которых призывала его, Железного человека, как Луканова называли за твердость характера, история. Здесь у него был письменный стол, телефон, здесь были удобные залы заседаний и множество книг на различных языках, в безупречном порядке выстроившихся на полках… И папки, и копии документов… и газеты, которые он каждое утро просматривал до начала рабочего дня… На стенах его кабинета и залов заседаний висели портреты Маркса и Энгельса, а рядом с ними — недавно принесенный кем-то портрет Ленина. Луканов часто смотрел на эти портреты, и их вид каждый раз вселял в него еще большую уверенность в правоте того дела, ради которого он трудился и которое должно было когда-нибудь свершиться, обдуманное и подготовленное по всем правилам революционной науки, изложенной в огромных трудах Маркса и Энгельса. Не авантюры, а строгая и логическая обоснованность!

Он переступил порог Партийного дома и, поднявшись на второй этаж, увидел стоявшего возле двери его кабинета Георгия Димитрова.

Димитров встретил его неприятной новостью.

— Товарищ Луканов, — начал он несколько официально, — звонили из министерства внутренних дел.

— Вот как? Для чего я им понадобился?

— Генерал Русев хочет немедленно поговорить с вами, — продолжал Димитров, протягивая Луканову записку, полученную от дежурной телефонистки.

Луканов взял записку, пробежал глазами, усмехнулся и сунул ее в карман.

— Видно, жарко им становится, — сказал он. — Чего-то они боятся, вот только чего именно?

— Может, боятся, а может, и удочку забрасывают, товарищ Луканов!

— Сомневаюсь. Скорее всего, верно первое.

— Почему вы так думаете?

— Потому что таковы факты, мой друг! Факты! А когда говорят факты, молчат даже боги!

— А факты как раз тревожные, товарищ Луканов.

— Именно поэтому мы не должны отходить от своих позиций. Они боятся нас. И это хорошо.

— В Москве недоумевают по поводу происходящего у нас. Мы уже получили две радиограммы, но ни на одну из них еще не ответили. Это ненормально!

— Я им послал свой доклад! Пусть прочтут его!

Луканов повесил на вешалку за дверью свой зонтик и направился к письменному столу.

— Должен тебе сказать, дорогой мой Георгий, — продолжал он, усаживаясь в кресло за столом, — эти люди начинают меня раздражать. Легко давать советы издали. А вот попади они сами в это полымя, запели бы по-другому. Васил совершенно оторвался от нашей действительности, о положении в Болгарии он судит издалека, по сообщениям разных телеграфных агентств.

— Это верно. Но, может быть…