…Алюня, а ты знаешь, что на 9 дней надо готовить? Я тебе скажу. Значит, обязательно надо первое – борщ или лапшу домашнюю с курицей, на второе – котлеты или мясо тушёное с пюре, потом обязательно надо компот сладкий, обычно из сухофруктов варят, и сладкие пирожки. Закуски – да, можно, но такие, знаешь, скромные – селёдочку можно, колбаски нарезать, салатик какой-нибудь самый простой, это ж поминки, не праздник. Пить – водку, а кто не пьёт, — вина красного поставить немного, но в основном поминают водкой. И самое главное не забыть – кутью сварить. Рис с изюмом. Это в первую очередь. И начинают с неё, съедают все по ложке кутьи, а потом уже все остальное. И только ложки кладут, ни ножей, ни вилок нельзя. Ну, нельзя. Не положено. И на поминках не сидят, не рассиживаются. Поели, встали, другие люди сели. И ещё обязательно надо ему поставить рюмочку, налить водки тоже и накрыть пирожочком, или хлебушком, но я всегда пирожок клала, потому что Юрик мой очень любил, когда я пекла пирожки.
На поминки, конечно, приходит меньше людей. На 9 дней меньше, чем было на похоронах, на 40 дней меньше, чем было на девятинах. На полгода, год остаются только свои, самые близкие, но это и хорошо. Невозможно требовать от посторонних людей, чтобы они всю жизнь помнили, никому это не надо – ни им, ни нам, у каждого свои покойники есть. При случае если вспомнят и помянут хоть словом, скажут: «Покойный Василь Васильич, царство ему небесное…» — уже хорошо, спасибо. А ходить на кладбище, да помнить все его даты – это только твоё и ещё нескольких человек из семьи. Все нормально, так и должно быть.
Вообще, вдова – это такое слово… Его никто не любит. Самой вдове очень тяжело думать о себе, что она вдова. А тем, кто рядом с ней, только в самое первое время после случившегося, в те самые 40 дней, много – год, хватает участия и сочувствия, чтобы звонить, а тем более навещать вдову и выслушивать все одно и то же от неё и самому повторять все те же слова: как жаль, как безвременно, как до сих пор не верится и что надо крепиться, надо жить дальше, у тебя сын и т. п. – стандартные, в сущности слова, а где взять другие, правда? И постепенно (очень скоро на самом деле) люди начинают сторониться вдовы и справляются у общих знакомых: ну, как там она, пока одна? А те и сами не в курсе, когда ж они её в последний раз видели? Ах, ну да, на годовщине. Надо же, год прошёл, а вроде только вчера… В принципе, всех бы очень устроило, если бы вдова была уже не одна, то есть была бы к кому-то пристороена, и тогда можно было бы больше о ней не вспоминать и не чувствовать хотя бы и самого лёгкого, но все-таки укора совести. А окажись вдова снова замужем (пусть не сразу, а года так через три–четыре), все дружно осудят и все подходящие к случаю выражения вспомнят: вот, мол, не успела и земля остыть, не сносила и пары башмаков, жена найдёт себе другого, а мать сыночка никогда…
Хотя… Видела я таких матерей, которые переживали смерть взрослого сына как-то чересчур уж спокойно, трудно даже объяснить, почему. Помнишь Олесю, сестру мою двоюродную из Полтавы? Вот когда её Витю в позапрошлом году бандиты убили, мать его приехала на похороны из Белгорода–Днестровского и в первый момент, как вошла в квартиру (где Вити и не было, он был ещё в морге), несколько минут, может, пять–семь буквально, покричала как-то ненатурально, без слез и без слов, что-то такое: «Ой–ё–ёй…», потом резко замолчала, села и стала оглядывать квартиру. А она за пятнадцать лет у них ни разу не была и даже внука своего, который ходил в шесть утра встречать её с поезда, не узнала, а он-то – вылитый Витя. И так она, молча, поджав губы, все похороны и просидела. Что там у неё на уме было – один Бог знает. Может, у этих матерей, которые давно уже не живут со своими взрослыми сыновьями, материнское чувство притупляется? Ну, не видела она его 15 лет, ну, не увидит больше никогда, что от этого меняется для неё? Может, он живёт у неё в памяти маленьким мальчиком, и это уже навсегда с ней, а взрослого – что так не было, что совсем не будет? Не знаю, не знаю…
Хуже всех все-таки вдове. У неё вся жизнь в одну минуту обрывается. И как ей жить дальше – одному Богу известно. В обществе ведь так устроено, что в почёте только вдовы–старухи, вдовы ветеранов той ещё войны, это у нас святое. А молодые вдовы современных войн – они уже обременительны для общества, для государства, лучше про них не знать и не думать. Что ж говорить о вдовах не военных, гражданских, вдовах тех, кто не погиб трагически, а умер своей смертью, хотя и безвременно, в молодые годы? Это дело совсем личное, сама и управляйся со своим горем.