Генеральша. Love story

– Что с нами будет, – нерешительно спросила Варя, – когда ваша настоящая жена найдется?

Он хмыкнул.

– Она уже нашлась… если можно так выразиться. В общем, я видел ее. Она больше не моя жена.

У Вари вырвался вздох облегчения. Она даже не стала интересоваться, что произошло между супругами. С нее хватит и того, что эта дама не угрожает ее положению.

– Спасибо, что пришила пуговицы, – сказал Вейру неожиданно. – Это было не обязательно.

– Разве жена может позволить мужу ходить с оторванными пуговицами? – удивилась Варя.

– У нас – может. Но мне начинают нравиться ваши обычаи, – он залпом допил водку и поднялся из-за стола. Казалось, координация движений у него ничуть не пострадала. – Кстати, Варежка, будь спокойна: я не отбирал те тряпки, что лежат в рюкзаке, у беспомощных женщин. На них есть магазинные бирки. А что продавца в магазине не оказалось – это уж его сложности.

Он усмехнулся и ушел своей обычной тигриной походкой, словно и не пил ничего. Варя принялась убирать со стола. Ирочка клевала носом, не выпуская из рук банку из-под варенья. Варя забрала банку, послала ее умываться.

Уложив Ирочку, она сгрызла яблоко, снова перебрала подарки Вейру Велда. Действительно, одежда была с бирками. И в платке вместе с колечком находилась квитанция, информирующая о содержании золота, весе и еще какой-то ерунде. Варя надела кольцо – оно было как раз по руке. Как он угадал размер? Глазомер, наверное, хороший. Она вдруг вспомнила, как страшный мужик – не ирриец, землянин! – сорвал с нее в болоте обручальное кольцо. Навернулись слезы. Это была последняя вещь, которая оставалась у нее от Романа. А теперь она будет носить кольцо Вейру Велда. Хочешь, не хочешь – примерная жена должна носить мужнины подарки. Впрочем, колечко было красивым.

Она легла спать, но сон не шел. В приоткрытое окно задувал легкий ветерок, теребя натянутую марлю и донося запахи дыма и травы. Громкие голоса нестройно выводили бодрую песню. Слышался смех, визг. Иррийская молодежь продолжала трехдневную пьянку.

Дверь скрипнула. Вейру Велд зажег настольную лампу, скинул сапоги. Варя прикрыла глаза, притворяясь спящей. Он снял рубашку, некоторое время рассматривал зашитые Варей места. Она следила за ним сквозь узкие щелочки между веками. В который раз поразилась развитой мускулатуре. Спина была в следах от пуль и в старых, более светлых, чем кожа, шрамах. Когда Вейру вешал рубашку на стул, повернулся лицом. И на груди были шрамы. Сколько же нужно воевать, и не командиром, а простым солдатом, чтобы получить столько ранений? Сколько ему лет? Прожил ли он хотя бы десяток из них без войны? Вейру начал снимать брюки, и Варя напрягла зрение. Пупок располагался очень низко – Варя где-то слышала, что это характерная особенность иррийцев, как и полное отсутствие волос на всем теле, кроме головы. Возле пупка тоже белела полоса от лазера. Мелькнула мысль, что еще немного, и мужскому достоинству Вейру Велда пришел бы конец.

Он подошел к кровати со всегдашней обманчивой ленцой, резко откинул одеяло. Варя невольно схватилась за краешек, чтобы не оказаться совсем голой.

– Нечестно, – укоризненно произнес он. – Ты же бессовестно пялилась на меня.

И как он заметил, в смятении подумала Варя. Его не проведешь.

Он ждал. Она зажмурилась и отпустила одеяло. Напился – мало ли что в голову взбредет, если упорствовать.

– Неплохо, – присвистнул Вейру и медленно провел рукой по ее спине и ягодицам. Кожа была нежная, шелковистая, укусы болотных гадов прошли – бабкины травы сделали свое дело. Варя чуть подрагивала от напряжения, ногти впились в подушку. Она чувствовала, как краска заливает ей лицо и распространяется дальше по телу.

– Перевернись, – приказал Вейру.

Не смея открыть глаза, она перевернулась на спину. Раздвинула ноги, не дожидаясь, пока он сделает это сам.

– Умница, – усмехнулся он. – Но не стоит торопиться, – он положил ладонь ей на грудь. – Знаешь, чем мне нравятся землянки? Мягкая грудь, – его рука перешла ей на плечо, заскользила по предплечью, обхватила тонкое запястье, – гладкие нежные ручки, мышцы которых так деликатно спрятаны под слоем жира, тонкие косточки…

Он сжимал ее запястье все сильнее. Ей стало больно, потом очень больно. Она открыла глаза и умоляюще взглянула на Вейру. Тот смотрел сквозь нее, не замечая. Она закусила губу, на глазах выступили слезы. Кисть онемела. Она слышала, как хрустят хрящики.

– Сэки Вейру, – всхлипнула она, не выдержав. – Пожалуйста, сэки Вейру…

– Сэки Вейру? – переспросил он, слыша ее и не слыша. – А почему не милый Вейру? Не сладкий котик?

– Но ведь никого нет…

– Зачем тогда ножки расставила?

Боль стала невыносимой. Варя застонала, срываясь на рыдание, безуспешно попыталась вырвать руку из железной хватки.

– Милый, сладкий! – сквозь слезы взмолилась она. – Я не могу больше… не надо, пожалуйста!

Вейру словно очнулся, отсутствующее выражение слетело с лица. Он поспешно выпустил ее руку, пробормотав под нос иррийское ругательство.