Генеральская звезда

— В отношении Холли Хэллорена?

— Нет, черт возьми, в отношении меня, а не Холли Хэллорена. Меня. Понимаешь, меня!

— Неужели для тебя действительно имеет значение, что какой-то болван вроде Холли Хэллорена сочтет тебя шантажистом? Да наплевать тебе, что подумает Холли Хэллорен.

— Не в этом дело, полковник. Совсем не в этом.

— А в чем же дело?

— Дело в том, что ты так одержим мечтой о звезде на погонах, что дружба для тебя ни черта не значит. Ты готов раздавить любого, кто встанет на твоем пути, будь то немецкая армия, я или твоя жена.

— Маргарет здесь ни при чем. Очень жаль, что ты так относишься к этому, Капа.

— Какого же отношения ты ожидал?

— Я ожидал, ты поймешь, что есть у меня вожделенная цель, иначе я не стал бы делать того, что мне пришлось.

— Ступай-ка отсюда ко всем чертям, Чарли. Иди зарабатывать вторую звезду. Охота ли тебе оставаться бригадным генералом, если есть еще не использованные друзья?

Чарли встал, взял со стула шляпу и пальто, надел и направился к двери.

— Когда-нибудь, Капа, ты, может быть, все поймешь.

— Я и сейчас достаточно хорошо понимаю.

Он открыл дверь и задержался у выхода.

— Пока, Капа, — сказал он.

— Пока, генерал.

Ла-Гуардия. 1953

— Рассказывал ли он тебе о нашей встрече и о том, что произошло? — спросил я.

— В то время мы мало были вместе, — ответила Маргарет. — Я жила в Фоллвью. Он все время был в разъездах — как коммивояжер, — временно замещая то одного то другого начальника.

— Да, ну и вечерок был!

— В каком смысле, Гарри?

— Ты не знала Холли Хэллорена? Такой большой, толстопузый дядя. Бригадный генерал, а может быть, уже генерал-лейтенант к тому времени. Краснорожий. Жену его звали Сэл.

— Вечно смеялся над собственными остротами?

— Да, да, этот самый.

— Помню, помню. Мы еще его звали Шик. Мы очень часто встречались, когда жили в Вашингтоне. Кажется, он учился на одном курсе с Чарли в Вест-Пойнте. А что?

— В тот вечер я встретил его с Чарли в ньюйоркском баре. Чарли никогда не рассказывал тебе об этом?

— Нет. А разве он обязательно должен был рассказать?

— Не знаю. В то время мне это казалось важным. Но в конце концов, может быть, это было вовсе и не так важно.

— Чарли работал в Нью-Йорке почти целый год. Потом его вдруг вызвали в Вашингтон, назначили на постоянную должность в Пентагоне и присвоили генеральское звание.

— Когда это было?

— В марте или апреле 1949 года.

— А не раньше?

— Я уверена, что это было в марте или апреле. Полню, примерно через месяц после нашего приезда в Вашингтоне наступила адская жара. У нас был дом в Джорджтауне. Это был старинный дом на одной из тихих, мощенных булыжником улиц. Я любила его.

— Ты уверена, что это было не на рождество 1948 года или в начале января?

— Совершенно уверена. В том году Чарли приезжал на рождество домой. Казалось, он переменился.

— В чем?

— В разных отношениях. Он был очень любезен с папой, и мы вместе ездили в Канаду кататься на лыжах. Он говорил, что, возможно, ему присвоят звание и назначат на какую-нибудь постоянную должность. Такие разговоры я уже слышала раньше. В середине января он вернулся в Нью-Йорк, и больше я его не видела, пока он не приехал в Фоллвью с приказом о переводе и попросил меня заранее выехать в Вашингтон и подыскать квартиру.

— Он не говорил тебе, как ему удалось стать генералом, как он получил назначение в Вашингтон?

— Нет. Да я и не спрашивала. Я знаю, что он старался использовать связи со старыми однокашниками. Ты поэтому и упомянул Холли Хэллорена? Это он добился звания для Чарли?

— Не знаю. Я просто поинтересовался. В Вашингтоне что-нибудь изменилось?

— Сначала да. Я перестала пить и вообще... Я уже говорила тебе, что мне хотелось, очень хотелось верить, что теперь все будет по-другому.

— И действительно было по-другому?

— Видишь ли... Вашингтон — это не армейский гарнизон. Как я говорила, у нас был домик в Джорджтауне. Чарли по утрам отправлялся в Пентагон, как всякий муж ходит на службу. Я завела много знакомых и не оставалась без дела. Это были занятия совсем другого рода, чем в армейских лагерях, — концерты, спектакли, званые обеды, где разговоры не ограничиваются гарнизонными сплетнями. Если мы и не были идеальной супружеской парой, каких изображают в иллюстрированных журналах, то было достаточно занятий, отвлекавших нас от ненужных мыслей. Пожалуй, единственным военным, с которым мы встречались, был Холли Хэллорен со своей Сэл. Не понимаю, как это у меня вылетела из головы его фамилия. Как я могла забыть Холли Хэллорена и его Сэл?

— Я видел его только раз, но могу нарисовать его портрет по памяти.

— О боже! Теперь я все вспоминаю. Помню, Чарли приглашал их на каждый обед, который мы давали.

— Я думаю, Холли, с него причитается по меньшей мере пара обедов. Нетрудно догадаться, что без Холли Хэллорена твой муж до сих пор летал бы по всем армейским лагерям страны, как затычка ко всякой бочке, и его не встречали бы сейчас как героя.

— Судьба избирает довольно необычные средства для достижения цели, не правда ли?

— Ты говоришь о Холли или о Чарли?

— Об обоих. Жена героя! Как тебе это нравится, Гарри?