Генеральские игры

— Та, которую я приметил, не умела чистить обувь. На голове прическа, в ушах кольца, а туфли вечно грязные, не видели после покупки ни щетки, ни крема.

Леночка удивленно распахнула глаза цвета летнего неба. Она сама не терпела людей, обутых в грязные ботинки.

— Смешно? — спросил он.

— Очень, — сказала она и сжала его пальцы. — Вы всегда такой?

— Какой?

Он чувствовал, что нервы его натянуты. В каждом её слове он старался уловить насмешку, но её интонации оставались теплыми, дружескими, и это сбивало с толку.

— Мне кажется, Леонид, ко всему вы очень несчастны. Боитесь оглянуться, чтобы не увидеть своего одиночества.

Он внутренне вздрогнул: она точно определила его душевное состояние. Но промолчал.

— За что вас хотят убить? Вопрос заставил его насторожиться. Служба отучила его говорить о делах с посторонними. Даже со своими он делился далеко не всем. Контрразведка требует молчаливости.

— Не могу представить. — Он ответил так, что слова прозвучали с искренним недоумением. — Денег у меня нет. В кредит ни у кого не брал, долгов не имею. Скорее всего потому, что в наше время убивать по заказу стало российским видом спорта.

Она поняла — он знает причину, но говорить не хочет и не станет. Ей это понравилось. Он был мужчиной и не превратился в испуганного суслика, узнав об опасности поджидавшей его. Наоборот, ещё заметней стали его уверенность и твердость.

— Я пойду поставлю чай.

Она встала, поднялся и он. Они оказались рядом, лицом к лицу. Он посмотрел ей в глаза.

— Считайте, что я дурак и нахал, но вы мне нравитесь, Леночка. И я решил об этом сказать.

Она засмеялась радостным смехом.

— Не надо преувеличивать своих достоинств. Дурак и нахал сразу сказал бы: «Я вас люблю».

— Мне просто не хватило смелости.

Леночка сделала полшага ему навстречу и положила обе руки на его плечи.

— Спасибо. Вы не поверите, но ничего более приятного мне не говорили уже давно.

Леонид осторожно обнял её за талию, притянул к себе. Поцелуй был долгий, мучительно сладкий…

Диван оказался широким, удобным. Они лежали рядом. Ее белый, чистоты первого снега, халат был брошен на спину сутула и полой касался пола.

Леонид приподнялся на локте. Осторожно поправил ей волосы, убрав прядку, упавшую на глаза. Она смотрела на него с виноватой улыбкой. Он нагнулся и поцеловал её в губы.

— Ты о чем-то хотел спросить? — сказала она полушепотом.

— Мое сердце готово взорваться от радости, но надолго ли мне выпало счастье? Я даже не знаю, кто та…

Он не спрашивал, только жаловался, и она поняла, что его мучает. Глаза её потухли, в уголках губ легла жесткая складка.

— Кто я? Угадай.

— Смеешься? Как это можно?

— Ты знаешь, у кого я купила эту квартиру? У профессора Калистратова. Он доктор наук из института океанографии. Большой ученый. А вот полгода не получал денег. Вынужден был продать квартиру и купил комнатушку на окраине, в рыбацкой слободке. Как видишь, я не только заплатила профессору, но и сделала здесь ремонт. Купила мебель. Обставила дом по своему вкусу. Новый паркет. Новая сантехника… Так кто я, скажи.

Леонид осторожно, едва касаясь её тела, провел ладонью по её груди и животу. Пальцы ощутили бархатистую свежесть молодой кожи. Он уткнулся носом в её висок, вдыхая легкий цветочный запах чистых волос. Сказал негромко:

— Даже с такой подсказкой не угадаю…

Ощутил, как вдруг напряглось, напружинилось её тело. Не глядя в его сторону, отвернув лицо к стене, голосом холодным, злым она громко сказала:

— Ты или наивный, или притворяешься, Леонид. Я — проститутка. — И с мазохистским ожесточением, будто стараясь сделать как можно больнее ему и себе, добавила: — Валютная.

Леонид лежал не шевелясь. Его рука замерла на её животе. Он молчал.

— Теперь ты все знаешь. — Она говорила отчужденно, словно рассказывала о ком-то другом. — И что скажешь?

— О чем? — Он спросил шепотом, касаясь губами её уха.

— Обо мне.

— Тебе это интересно?

— Конечно.

— Ты хорошо чистишь туфли. В этом я уже убедился. Ты пойдешь за меня?

Она выкрутилась из-под его руки. Села, подогнув колени и положив на них подбородок. Его предложение потрясло её. Так бывает, когда человек позволяет говорить не здравому смыслу, а эмоциям.

— Мне кажется, ты чего-то не понял, Леня.

Леонид повернул её лицо к себе.

— А мне кажется, не поняла ты. Кем ты была вчера, меня не интересует. Я встретил тебя и почувствовал, что в моей жизни произошло что — то важное. Если хочешь знать, у меня в прошлом тоже есть такое, чего можно стыдиться. Тебя это интересует?

— Нет! — Она прикрыла ему рот ладонью. — Молчи!

Леонид притянул её к себе и прижал к груди. Его пальцы гладили ей спину. Она припала к нему доверчиво и нежно. Он поцеловал её в губы и почувствовал, что они соленые и мокрые. Она плакала…

***

— Гражданин следователь, я к вам по делу.

Испитое лицо не старого ещё посетителя со следами юношеских прыщей на лбу и щеках выглядело одновременно испуганным и растерянным.

— Догадываюсь. В прокуратуру без дел не приходят.

Следователь Серков с безразличием посмотрел на посетителя. Пальцы рук, которые тот плотно прижимал к брюкам, заметно подрагивали.