Генеральские игры

— Я пришел с повинной. Прошу оформить мне добровольную явку. И посадить.

— Сразу и посадить? Ну-ну. А может, с самого начала? Фамилия, имя, отчество?

— Рваный. — Парень запнулся, но тут же поправился: — Рвачев Юрий Викторович.

— И в чем же собирается повиниться господин Рвачев? Или удобнее говорить гражданин Рваный? Съел у бабки банку клубничного варенья?

Серков намеренно демонстрировал, что его мало заинтересовало появление «добровольца».

— Нет, — Рвачев заговорил горячо, захлебываясь словами, — совсем не банку. Я был свидетелем, как убили спеца… капитана Прахова… гражданина капитана…

— Ну-ну, — Серков говорил все с тем же безразличием. Казалось, его нисколько не заинтересовало сообщение. — И с каких это пор свидетели стали являться с повинной?

— Да, но я был вместе… вместе с теми… Вот пришел сообщить. Сам я никого не трогал. Не бил, не убивал. Но все видел. Присутствовал. Арестуйте меня…

— Погодите, давайте все по порядку. Кто убивал капитана?

— Шуба и Гоша.

Серков брезгливо поморщился.

— Гоша — это пацан, Романадзе, как зовут не знаю. Шуба — Арсений Шубин. Аллигатор, — сказал Рвачев.

— Как они убивали?

— Шуба удавку набросил, а Гоша подколол заточкой.

— Потом?

— Он упал, и его били ногами.

— Кто бил?

— Сенька Винт и Жатый.

— Опять кликухи?

— Вот истинный крест, — Рваный размашисто замахал рукой, крестясь, — не знаю фамилий. Скажу только — у Жатого вместо носа дырки. Думаю, остальное сифон сожрал.

— Как они били?

— Винт пинал под бока, как футбольный мяч. А Жатый подскочил и на него прыгнул. Прямо на спину.

— А вы?

— Я не трогал. Бабай тоже.

— Почему?

— Я в натуре смирный, не люблю смертоубийства. Вот истинный крест.

— За что убили Прахова? Можете объяснить?

— Да ни за что. Просто видели, идет навстречу хромой, а мы все под кайфом. И потом не знали, что он спецназовец…

— А был бы просто гражданином, тогда можно?

— Тоже не стоило бы.

— Вы очень сознательный, гражданин Рвачев. Прийти повиниться вас тоже сознательность заставила?

— Тоже, гражданин следователь. С теми, кто тогда был на пустыре, случается большая беда.

— Какая?

— Куда-то пропал Бабай. Я искал его, не нашел. Говорят, слинял в деревню. Но этого быть не может.

— Почему?

— Бабай без бутылки — ни шагу. А кто ему там ставить будет? Значит, с ним что-то случилось.

— Еще что?

— Гошу нашли убитым. Его штырем пропороли.

— Мы занимались этим делом. Мальчишка наглотался таблеток и выпал из окна сам.

— Хорошо, а про Шубу вы знаете? Его тоже шлепнули. Вместе с Винтом. — Голос Рвачева срывался. — В один раз.

— Откуда вы знаете?

— Я… слыхал.

— Когда приходят с повинной, то говорят правду.

— Я был там. Рядом. На улице. С тем домом, где баба Шубы живет. Стоял на вассере. На атасе. Снаружи.

— А подельники?

— Они притаранили на хазу Мао Цзэдуна.

— Зачем?

— Распотрошить хотели. Им кто-то настучал, что китаец богатый.

— И куда этот китаец делся?

— Думаю, убежал.

— А перед этим убил ваших подельников?

— Может, и не он, а кто-то другой. Только из-за капитана Прахова, я это шкурой чую. Уже нет Гоши, Шубы, Винта, пропал Бабай. Теперь моя очередь.

— Не паникуйте, Рвачев. Кстати, я склонен думать, что Шубу и Винта, как вы их называете, убрали из-за китайца. У него могли быть телохранители, которых вы проморгали. Друзья, наконец.

— Нет, я уверен — убирают тех, кто кончил капитана. Одного, второго, третьего…

— Так сколько вас, свидетелей, ещё ходит, живых?

— Один невиновный — я. И ещё Жатый.

— Вы считаете, вам грозит опасность?

— Да.

— И хотите её избежать? Оригинально, Рвачев. Очень остроумно. Но невыполнимо. Без вины у нас никого не сажают. Договоримся так: я это сообщение возьму на контроль. Зайдите через два дня. Мы продолжим разговор обязательно. Сейчас я занят другим делом.

— Арестуйте меня! — Рвачев чуть не закричал от отчаяния. Он протянул обе руки со сложенными вместе ладонями, словно предлагал надеть на них оковы. — Арестуйте!

— Как же так? — Серков говорил спокойно, убеждающе. — Вины на вас нет. Самое большее, со свидетеля я могу взять подписку о невыезде. Вы ведь не убежите?

***

Больше всего времени Лунев затратил на поиски Жатого. Это был зверь стреляный, осторожный, все время державшийся в тени. Каждый раз он менял внешность, надевая очки с пластиковым носом, который крепился к дужке. Нос оказывался то римским паяльником, то рязанской бульбой, а то и красным грузинским перцем, висевшим над густыми черными усами. Они, как и сам нос, тоже были декоративными.

Появляться на улицах с двумя черными дырками на лице Жатый не любил, и Лунев научился узнавать его по фигуре — сутуловатой, длиннорукой, как у орангутанга. Ходил Жатый вразвалочку, как моряк, долгое время плававший на малотоннажных валких посудинах.

День, который Лунев выбрал для окончательного расчета с Жатым, с самого утра был пасмурным, ветреным, влажным.