Генеральские игры

Шоркин решил — шефу не до него. Да и в самом деле человека можно понять — погибла родная сестра. Смерть близких всегда угнетает. И не только потому, что крепки родственные узы. Куда сильнее действует мысль, что и ты сам смертей.

Шоркин вернулся домой. Выпил в одиночку бутылку «Абсолюта». Не разуваясь, брякнулся на диван. Уставился в потолок.

Зазвенел телефон. Брать трубку не хотелось, но он взял — мало ли что.

— Я насчет рыбалки. — Шоркин узнал голос Сундука и насторожился. — Вчера мои друзья рыбачили. Лодка у мудаков перевернулась. Рыба ушла. Мои все замокли…

— Твои проблемы! — Шоркин зло дал отбой. Хмель слетел с него окончательно.

Утром он выехал с дачи, едва начало светать. Сидел за рулем с головой тяжелой, как чугунный котел. До магистрального шоссе предстояло проехать километровый участок, на котором дорога делала три крутых поворота. Шоркин не любил это место. Здесь приходилось тащиться на малой скорости, прижимаясь к обочине. Уже не раз на крутом повороте в лоб ему вылетали лихачи, уверенные в своем водительском мастерстве. Один такой, уходя от столкновения, на левом вираже круто бросил руль вправо и два раза кувырнулся через крышу. Три дня «Ниссан-Патрол» пролежал вверх брюхом на обочине. Хозяин в это время зализывал синяки и шишки.

У рокового поворота машина пошла медленней. Когда поравнялась с бетонным столбом, на котором крепилась табличка с надписью «ПАНСИОНАТ „ОКЕАНСКИЙ“, из-за кустов, росших вдоль глухого зеленого забора, вышел мужчина в черном плаще. К животу он прижимал приклад маленького автомата, чем-то похожего на игрушечный.

Шоркин заметил стрелка и мгновенно утопил педаль газа до самого пола. Машина дернулась, будто её толкнули. Но оружие уже забилось, задергалось в истерическом стрекоте. Не так много в мире автоматов, которые жрут патроны со скоростью «узи» — тысяча двести штук в минуту.

В один миг помутнели и вылетели боковые стекла, черный полированный борт засветился дырками.

Шоркин ударился головой о боковую стойку и выпустил руль. Машина круто повернула, став поперек дороги. И сразу с другой стороны шоссе по джипу полоснул очередью второй автоматчик.

Над дорогой ещё не растаял пороховой дым, как оба стрелка сели в «Ниву», которая поджидала их за поворотом. Взревел двигатель, и машина уехала.

…Руфину Бергман и Шоркина хоронили в один день на разных кладбищах. Никто из «Вабанка» в последний путь Шоркина не провожал. Милейшая Лия Григорьевна привезла в морг венок, перевитый белой лентой, и тут же уехала. В один день двое похорон — это слишком тяжело…

***

— Вы меня не забыли? — Следователь Серков протянул Луневу руку. — Здравствуйте, Николай Николаевич. Простите, что пригласил. Сегодня я более или менее свободен.

Для Серкова пятница была легким днем. Не оттого, что к концу недели оказывалось меньше работы, а просто предвкушение двух выходных дней позволяло раскрепоститься и ощутить себя человеком. В прокуратуре уже третий месяц не выплачивали зарплату, и Серков в открытую заявил начальству:

— Бесплатно работать по выходным не стану, даже если ухлопают губернатора.

— Типун тебе на язык! — Прокурор суеверно дернулся. — Этого нам ещё не хватало!

— А я бы не против, — поддержал Серкова его коллега Павлов. — С удовольствием посмотрел бы, как эта камарилья запрыгает.

— Ну-ну! — Прокурор не принадлежал к окружению губернатора, но по старой привычке не высказывал сомнительных мнений о начальстве и боялся, когда это делали другие.

Пожав руку Луневу, Серков сел.

— Есть что-то новое? — спросил Лунев, удивляясь тому, что его пригласили в прокуратуру.

— Минуточку. — Серков переложил несколько папок из стопки справа в стопку слева. Достал носовой платок, снял очки, старательно протер линзы. Без очков он подслеповато щурился, словно глаза ему резал яркий свет. Надел очки. Сунул платок в карман и положил руки перед собой ладонями вниз.

— Я собираюсь доложить вам, товарищ Лунев, о ходе следствия по делу об убийстве капитана Прахова. Вас это все ещё интересует?

Лунев ощутил неприятное подозрение. Что установил следователь, до чего он докопался? Те, с кем Лунев говорил о Серкове, отзывались о нем, как о въедливом и дотошном искателе истины. Говорили, что Серков способен раскрутить самые сложные дела. Неужели?..

Изобразив на лице сосредоточенность и внимание, Лунев сказал:

— Почему «все еще»? Прахов был моим командиром, моим товарищем. Я о нем не забыл. Так что лучше обойтись без «все еще».

Серков кивнул, но возразил:

— Всяко случается, Николай Николаевич. Иногда люди теряют интерес к судьбе преступников, едва им вынесен приговор.

— Может, и так, — покорно согласился Лунев. — Однако до сих пор над убийцами Прахова не было даже суда.

— Вы в этом уверены?

Серков посмотрел на Лунева долгим пронзительным взглядом. Тот не отвел глаз.

— Что значит «уверен»? Разве дело обстоит иначе?

— Вот именно, «иначе». Но лучше обо всем по порядку. Чтобы вы знали, что к делу Прахова я отнесся серьезно. Убили не коммерсанта с сомнительной репутацией, не криминального авторитета, а работника спецслужбы. Офицера…