Генеральский гамбит

От наблюдения за офицерами меня отрывает телефонный звонок. Дежурный по контрольно-пропускному пункту сообщает, что на аэродром направился командир дивизии. Едет с последними указаниями. Даю команду летчикам приготовиться к построению.

2

К вечеру гроза прекратилась, и небо очистилось от мощно-кучевых облаков. Лишь на юго-востоке, у кромки гор, виднелись белоснежные наковальни, окрашенные багровыми бликами от спрятавшегося за горизонтом солнца.

Команда на вылет, на перехват бомбардировщиков «противника», поступила, когда стало темно. Как я и предвидел, «шумовики» создали такую систему помех, что экраны радаров рябили от засветок, и различить среди них отметку от цели стоило большого труда. Но если штурманы наведения кое-как справлялись с задачей, то летчики, лучшая, снайперская пара майора Бойко, пробороздив в небе около получаса, не смогла ни найти, ни атаковать хотя бы один самолет. Пришлось давать команду летчикам возвращаться на свой аэродром.

И вот снова доклад о появлении в небе, в секторе нашей обороны, новой группы бомбардировщиков. Три самолета. «Шумовик» «противника» по-прежнему барражирует где-то в стороне и крутит свою шарманку, забивая экраны станций наведения.

Решаюсь послать на перехват Мигунова и Хмурова. Напутствую: «На вас вся надежда. Не подведите. Постарайтесь».

Сергей с присущей ему веселинкой и самонадеянностью отвечает: «Уделаем, командир. Не беспокойтесь».

Андрей не так уверен в успехе, молчит, хмурится. Но я делаю вид, что не замечаю его настроения – летчик должен идти в бой без малейшего сомнения в своей победе.

Даю команду на взлет. За пульт радиолокатора садится сам начальник станции наведения капитан Вербицкий, в недавнем прошлом летчик, списанный по состоянию здоровья. Непонятным чутьем он находит отметки целей и ведет к ним перехватчиков. Вот они уже друг от друга в десятке километров, Вербицкий заводит истребителей в хвост строя, уточняет курс и высоту целей. Остается сблизиться еще на пару, пяток километров и нажать на кнопку кинопулемета. Но Мигунов вдруг в сердцах докладывает:

– Ни черта не вижу! Экран прицела забит…

– Смените частоту!

– Менял. Все равно… Стоп, кажется, обозначилось…

– Не вижу ведущего, – внезапно докладывает Хмуров.

– И у меня все пропало…

– Цель уходит вправо. Курс двести пятьдесят.

– Довернул… Ни черта не видно…

Так продолжалось минут пять. Бомбардировщики вошли в зону досягаемости ракет «воздух-земля», выпустили их по цели и повернули обратно…

Зря я надеялся на молодых. Да и при чем здесь молодые или старые, если мы совместные учения с бомбардировщиками не отрабатывали ни разу. Дурацкая система: то у них полеты, то у нас. То у них нет топлива, то у нас. И вот результат. А еще собираемся с американцами тягаться. Может, после этих учений кое-кто задумается, на чем надо и на чем не надо экономить…

От злости кусаю губу и думаю, что же делать? Понимаю – все шишки достанутся мне: не сумел, не подготовил, не обеспечил… Даже попыток на атаку не представилось. Кинопулеметы не включали…

– Как сейчас помехи? – спрашиваю с запозданием.

– Такие же. Может, чуть послабее, – докладывает Мигунов.

– Попробуйте отработать хоть друг по другу.

– Понял… Двадцать первый, видишь меня? – спрашивает Мигунов у ведомого.

– Смутно, – глухо и с непонятной хрипотой отвечает Хмуров. – А вообще-то… – И после довольно-таки длительной паузы, совсем хрипло и невнятно: – Получай (то ли кэзе – командир звена, – то ли козел)… – И еще что-то наподобие: «…сука» или: «…штука». Возможно: «…смутно».

– Двадцать первый, отворачивайте вправо, вы опасно сблизились…

Никакого ответа.

И вдруг панический возглас начальника станции наведения:

– Отметки от истребителей пропали!

…Обломки самолетов мы нашли на рассвете, в разных местах, километрах в десяти друг от друга. Мигунова – в винограднике какого-то хозяйства, Хмурова – на склоне горы, поросшей густыми зарослями терновника, ежевики и еще каких-то вьюнковых растений, сквозь которые без ножа трудно было пробиться. От обоих самолетов остались лишь обгоревшие, покореженные куски металла, которые были разбросаны в радиусе с полкилометра, а от истребителя Хмурова и того больше. Растительность вокруг либо сгорела, либо была посечена и вывернута с корнями. Хорошо еще, что это не злаки и вдали от селения, иначе фейерверк получился бы потрясающим. От тела Мигунова остались лишь обрывки одежды, осколок от гермошлема, кости да пепел, останков Хмурова пока не нашли: самолет взорвался в воздухе, его обломки разбросало мелкими бесформенными кусочками далеко вокруг…