Генералы песчаных карьеров

В ту ночь Педро Пуля явился в пакгауз с заплывшим глазом и расквашенными губами. Эти увечья он получил в схватке с Эзекиелом, главарем другой шайки, куда более дикой и малочисленной, чем «генералы». Эзекиел – с ним было еще трое, в том числе паренек, которого Педро когда-то выгнал вон за то, что тот воровал у товарищей, – подстерег его. Педро проводил Дору и ее брата до Ладейра-де-Табуан, оттуда до пакгауза было рукой подать. Жоан был в это время чем-то занят и не смог пойти с ними. Педро сначала хотел довести их до самой «норки», но потом рассудил, что еще белый день и даже самый отпетый негр не рискнет увязаться за девушкой. Ему же еще надо было поспеть к Гонсалесу, чтобы получить деньги, причитающиеся «генералам» за золотые безделушки, похищенные у одного богатого араба.

По дороге к перекупщику Педро размышлял о Доре – вспоминал ее белокурые волосы, падавшие на плечи, ее глаза… Красивая, влюбиться можно. Влюбиться… Он запретил себе даже думать об этом. Он не хотел, чтобы кто-нибудь из шайки имел право на нечистые мысли в отношении Доры, а если он, атаман, будет относиться к ней как к возлюбленной, то почему и другим не начать ухаживать за нею? И тогда законы «генералов» будут нарушены, начнется разброд…

Он так задумался, что чуть было не налетел на Эзекиела, который в сопровождении троих дружков загородил ему дорогу. Эзекиел, долговязый мулат, курил сигару.

– Куда прешь? Ослеп? – спросил он и сплюнул вбок.

– Что тебе надо?

– Как там поживают твои сопляки? – спросил парень, выгнанный из шайки.

– А ты уже забыл, как они тебя вздули на прощание? Я-то думал, отметина еще видна.

Тот, скрипнув зубами, шагнул к Педро, но Эзекиел удержал его:

– На днях наведаемся к вам в гости.

– Это еще зачем?

– А говорят, вы себе завели какую-то шлюшку и живете с нею всем миром…

– Прикуси язык, сволочь! – крикнул Педро и ударил Эзекиела так, что тот упал. Но трое остальных свалили Педро наземь, а Эзекиел двинул ногой в лицо. Тот, что был раньше «генералом», приказал приятелям:

– Держите его крепче! – и с размаху ткнул Педро кулаком в зубы.

Эзекиел еще дважды ударил его ногой, приговаривая:

– Будешь знать, будешь знать, на кого хвост поднимаешь!

– Четверо… – прохрипел Педро, но новый удар заткнул ему рот.

Увидев, что к ним направляется полицейский, нападавшие удрали. Педро поднялся, подобрал берет. Слезы бессильной ярости текли у него по щекам, перемешиваясь с кровью. Он погрозил кулаком вслед четверке, уже скрывшейся за поворотом.

– А ну, проваливай отсюда, пока я тебя не забрал, – велел полицейский.

Педро сплюнул кровь. Медленно побрел вниз, забыл про Гонсалеса. Он шел и бормотал себе под нос: «Вчетвером одного отметелить – дело нехитрое… Погодите, сволочи».

В пакгаузе никого не было, кроме Доры и Зе. Малыш уже спал. Закатное солнце, проникая сквозь дырявую крышу, заливало пакгауз причудливым светом. Дора, увидев входящего Педро, спросила:

– Ну как, вытряс из Гонсалеса деньги?

Но тут она увидела подбитый глаз и кровоточащие губы.

– Что это с тобой?

– Эзекиел с дружками. Набросились вчетвером…

– Это он тебя так отделал?

– Все четверо. Я-то, дурак, думал, будем один на один…

Дора усадила его, принесла воды и чистой тряпочкой промыла ссадины и кровоподтеки. Педро строил планы мести. Дора поддержала:

– Мы им зададим перцу!

– Ты тоже пойдешь с нами? – рассмеялся Педро.

– Еще бы! – ответила она, осторожно смывая кровь с запекшихся губ. Она наклонилась к нему, лица их были совсем рядом, волосы Доры перепутались с волосами Педро.

– А из-за чего вышла драка?

– Так, ни из-за чего…

– Ну, скажи…

– Он сболтнул лишнее…

– Про меня что-нибудь?

Педро кивнул. Тогда она стремительно прижалась губами к его губам, вскочила на ноги и убежала. Он бросился за нею, но Дора где-то спряталась, а когда он наконец нашел ее, в пакгауз уже входили «генералы». Дора издали улыбнулась Педро – в улыбке этой не было насмешки или лукавства. Но глядела она на него совсем не так, как на других: это был взгляд влюбленной девушки, чистой и робкой. Быть может, ни он, ни она не знали, что это любовь. В старом, еще колониальных времен, пакгаузе расцвела самая что ни на есть романтическая любовь, хоть в эту ночь и не было луны. Дора улыбалась и опускала глаза, а иногда вдруг томно щурилась, думая, что так и полагается вести себя влюбленной. И сердце ее начинало биться чаще, когда она взглядывала на него. Но Дора не знала, что это и есть любовь. Наконец взошла луна, осветила своим желтоватым сиянием весь пакгауз. Педро лежал на песке, закрыв глаза, и видел перед собой Дору. Он почувствовал, что она подошла и села рядом.

– Теперь ты моя невеста. Я женюсь на тебе, – сказал он, по-прежнему не открывая глаз.

– Ты мой жених, – тихонько произнесла Дора.

Ни он, ни она не знали, что это и есть любовь, но чувствовали: то, что творится с ними, – прекрасно.

Когда в пакгауз вернулись Безногий и Большой Жоан, Педро поднялся и подошел к ним. Сели вокруг свечки Профессора. Дора – между Жоаном и Долдоном. Тот закурил и сказал девочке:

– Я разучил такую самбу – умереть…

– Ты очень здорово играешь на гитаре, – ответила она.