Генетическая одиссея человека

Изменение языка всегда представляло большой интерес для Луки Кавалли-Сфорцы, и в частности то, как оно соотносится с генетическими данными. Вместо того чтобы проводить туманное сравнение между генетическим и языковым разнообразием, он в 1988 году решил проверить гипотезу непосредственно — так же, как Дик Левонтин сделал это с генетическими данными, полученными для разных этнических групп. Он и его коллеги исследовали генетические данные сорока двух популяций, живущих в разных частях Земли, и изобразили их взаимоотношения в виде дерева на основе минимизации различий между ними в частоте маркеров. Получившееся дерево — по сути, генеалогическое древо этих популяций — очень хорошо соответствовало известным языковым взаимоотношениям. Так, например, говорящие на индоевропейских языках на генетическом дереве образовывали, как правило, свою группу, так же, как это делали говорящие на языках банту в Африке. Но были и очевидные несоответствия, например глубокое расхождение между северными и южными популяциями китайцев (причина которого почти наверняка заключается в характере древних миграций, описанных в главе 6), но в целом генетические и языковые группы были очень похожи. Это позволило предположить, что генетические данные могут быть использованы для изучения происхождения и распространения языков.

В своем исследовании Кавалли-Сфорца и его коллеги делали два уточнения. Во-первых, изучаемые ими генетические маркеры не были причиной языкового разнообразия — не существовало некоего гена банту, который заставил его несчастных носителей говорить на этом языке. Скорее всего, схожие генетические маркеры отражают общую историю говорящих на этом языке, будучи маркерами общего происхождения. Во-вторых, во многих случаях взаимоотношения между генами и языками не согласовывались друг с другом, что говорит о том, что соответствие между ними не было абсолютным. Причиной тому могло быть замещение языка, когда люди учились говорить на новом языке без соответствующего притока генов извне, или замещение генов, когда происходил значительный приток генов, но язык оставался тем же. Первый случай объясняет разницу между северными и южными китайцами, в то время как второй может объяснить близкое генетическое сходство между лингвистически неродственными группами, например коренными американцами, говорящими на языках на-дене, и их соседями, говорящими на америндских языках. Таким образом, гены часто являются маркерами языковых взаимоотношений, но не всегда. В любом случае, генетические данные могут помочь пролить свет на взаимосвязь между языками, объясняя то, каким путем они распространялись.

В поисках родины

Если мы согласны с тем, что Уильям Джонс был прав, и что все индоевропейские языки произошли из одного источника, значит, мы подразумеваем, что в определенный момент прошлого должна была существовать группа людей, говоривших на предковой форме индоевропейского языка. Поиск первых индоевропейцев и их географической локализации был одним из основных направлений археологических и лингвистических исследований последних 200 лет. Он стал своего рода квестом[31], хотя, как и все настоящие приключения, был в каком-то смысле донкихотским. Попытка распутать паутину противоречивых данных относительно местоположения «родины» индоевропейского языка иллюстрирует новое и очень интересное использование генетики для нашего понимания человеческой истории.

Гордон Чайлд, автор термина «неолитическая революция», в 1920-х годах предположил, что родиной индоевропейского языка можно считать культуру, возникшую к северу от Черного моря и отличавшуюся «шнуровой» керамикой, названной так из-за рисунка, напоминающего шнур или бечевку. Эта теория была возрождена археологом Марией Гимбутас в серии статей, опубликованных в 1970-х годах. Гимбутас утверждала, что предметы, оставленные кочевыми всадниками южнорусских степей и датируемые примерно 6000 лет назад, отмечены первыми признаками культуры, которая может быть идентифицирована как праиндоевропейская (ПИЕ) и включает в себя народ культуры шнуровой керамики, описанный Чайлдом. Курганная культура, как она ее называла, оставила после себя огромные погребальные насыпи (называемые курганами), которыми усеяна вся территория евразийских степей, от Украины до Монголии и на юге до Афганистана. Золотые сокровища, найденные в XX веке во время раскопок курганов, подтвердили существование народа, который был известен Геродоту как скифы — грозные всадники азиатских степей и который ранее многие ученые считали мифическим.