Генетическая ошибка

– Оно самое, – пропыхтела сквозь зубы Нонна. – Нам пора идти, а то сейчас корпус закроют.

– Да-да, конечно, – спохватился Гальперин. – Простите ради бога. Мне так хорошо тут с вами сидеть. Я давно не чувствовал себя так спокойно и комфортно. Дома Аня все больше молчит, конечно, ей не до разговоров, она чуть живая после двух работ приходит, а еще готовка, уборка, стирка и так далее. А с вами, Нонна, я себя хоть немного человеком почувствовал.

Они закрыли подсобку и вышли на улицу. Темнело, один за другим зажигались фонари. Гальперин с наслаждением вдохнул влажный весенний воздух и тут же зашелся сухим надсадным кашлем. Нонна с испугом смотрела, как он содрогается, складываясь пополам. На лбу у него вспухла синяя вена, губы стали черными. Наконец он откашлялся и обессиленный прислонился к плечу Нонны.

– Уфф… хоть бы все это кончилось поскорее.

В глазах его было страдание. Нонна промолчала, взяла его под руку и медленно повела к ограде. Она проводила его до самого дома, благо жил он совсем близко к диспансеру.

– Спасибо вам, – еще раз поблагодарил ее Гальперин.

– Не за что.

Они немного постояли молча. Он не спешил уходить и как будто колебался, желая что-то еще сказать. Наконец решился:

– Нонна, а если я еще зайду к вам на чай?

Ей только этого и надо было.

– Конечно, заходите. Я буду рада.

– Я приду! – Он улыбнулся и пошел к подъезду.

Нонну всю трясло. Картина, которая стояла перед ее глазами, была настолько ужасна и страшна, что она поражалась сама себе, как в ее голову могло прийти такое. Она, эта картина, была до предела яркой, детализированной, словно реальной. Бампер Марининого «Пежо», измазанный дорожной пылью, серый асфальт в крови, лежащее под колесами распластанное тело мужчины и глаза Марины, в которых бились испуг и отчаяние. Нонна попыталась прогнать это видение прочь, но оно не уходило, а только делалось еще ярче. Она стиснула кулаки в карманах пальто и медленно побрела домой.

Неделю Нонна старалась прийти в себя и выбросить из головы преступные мысли. Но вместо этого невольно разрабатывала план, благодаря которому Марина попадет за решетку. Она поможет несчастному Гальперину, прекратит его страдания, а взамен обеспечит его семью.

Это был маленький Ноннин секрет, о котором она не говорила никому, даже сыну. Та самая тетка, которая растила ее до совершеннолетия и с которой все эти годы Нонна не поддерживала никаких отношений, умерла год назад. Муж ее, Ноннин дядя, умер еще раньше. Каково же было удивление Нонны, когда ей позвонили и сообщили, что она является единственной наследницей однокомнатной квартиры в одном из спальных районов. Детей у тетки не было, однако Нонна была уверена, что кто-то давно уже подсуетился и квартиру прибрал к рукам. Но нет – ей снова повезло, как тогда с Мотиной матерью.

Нонна втихаря оформила документы на квартиру, думая в скором будущем сделать сыну и невестке царский подарок, однако до поры до времени молчала, как партизан. И вот теперь квартира должна была пойти в дело. Цена ей была около семи-восьми миллионов, именно во столько Нонна оценила добровольную гибель Гальперина под колесами Марининой машины.

Теперь оставалось ждать, когда Гальперин явится к ней в подсобку на чай. И он пришел. Принес коробочку конфет и трогательный желтый тюльпан. Выглядел он хуже некуда, лицо из желтого сделалось зеленоватым, под глазами сгустились свинцовые тени. Нонна накрыла скромный импровизированный стол: чай, конфеты, пару творожных сырков, бывших у нее в заначке, да большое зеленое яблоко, порезанное на дольки. Максим пил чай, по обыкновению, обжигая язык, хрумкал яблоком и снова говорил, говорил. Жаловался на несправедливую судьбу, рассказывал, как страдают дочь и сын, как терпеливая Аня стала срываться и кричать на него, что он загубил ей жизнь.

– Хоть бы не слышать всего этого и не видеть, – с болью говорил он Нонне. – Разве я виноват в том, что заболел? Если б я знал, как им помочь, я б не задумываясь, отдал бы все. Даже жизнь.

Нонна не спеша прожевала конфету. Потом взглянула на Максима пристально:

– А если бы такая возможность появилась?

Он перестал хрустеть яблоком и уставился на Нонну.

– Что… что вы имеете в виду?

Она встала и на всякий случай проверила, нет ли кого за дверью каптерки. Но в коридоре было пусто. Нонна вернулась и села обратно на крохотный, продавленный диванчик.

– Я имею в виду деньги. Большие деньги для вашей семьи.

– Откуда? – хрипло произнес Гальперин.

– Это не так важно. – Нонна снова смерила его пристальным взглядом.

Он судорожно сглотнул.

– А что важно?

– То, за что эти деньги будут даны.

– За что же?

Нонна молчала, она никак не могла решиться произнести роковую фразу. Максим тоже молчал, нетерпеливо ерзая на диване. Наконец она тихо спросила:

– Максим, вы ведь сказали, что не боитесь смерти? Это правда?

Он кивнул, не отрывая от нее глаз.

– Вот за это… – Нонна не договорила, сделала выразительный жест рукой.

Гальперин отшатнулся от нее в сторону.

– Вы хотите сказать, что я… что я должен наложить на себя руки?!

– Не совсем так.