Генетика этики и эстетики

Между тем история постоянно показывала, как легко возбуждаются дикие стадные страсти и как быстро наступает отрезвление, если возбуждение не поддерживается алкоголем или психологическими средствами манипулирования. И быт, и опыт истории показывают, что недоедание, почти всегда порождающее гипогликемию, превращает массу людей, в норме относительно рассудительных, в легкую добычу для демагогов, направляющих раздражительность и злобу в любом нужном направлении, — факт, по-видимому, совершенно недооцененный историками, впоследствии описывающими пароксизмы бешенства умело манипулируемых масс. Исследование Болтона, изучавшего племя, столетиями недоедавшее, злобное, коварное, свирепое не только с точки зрения посторонних наблюдателей, но и во внутриплеменных конфликтах, социологически чрезвычайно интересно и приводит к столь сложным историческим аналогиям, что их здесь просто нет возможности сколь-нибудь подробно рассмотреть. Если доведенная голодом до озлобления масса, голодом же еще не доведенная до бессилия, не найдет объекта для ярости в непосредственной близости, в своей собственной среде, эта ярость обратится наружу. Понятно, почему все правители древнего Рима, времен ли поздней республики или времен Цезарей, едва ли не первой своей заботой считали обеспечение плебса и пролетариата Рима хлебом. Сытый народ уже не так страшен. Именно голод или страх голода доводил целые народы до того остервенения, которое так умело использовал Гитлер, а также очень многие до него и после него.

Мы вынуждены были подробнее остановиться хоть на одном из причинных механизмов индивидуального или массового зверства, потому что факты такого рода, казалось бы, самым наглядным, неопровержимым образом доказывают неискоренимую, внутреннюю, естественную природу дикой злобности человека, толпы, племени, народа. Но гипогликемия — особое состояние; мы здесь не можем заниматься вопросом о том, насколько юридически виновен и в какой мере заслуживает снисхождения человек или группа, совершившая преступление в состоянии гипогликемии. Для нас гипогликемия — важная модель тех аномальных состояний психики, под влиянием которых происходят массовые зверства, зачастую бессмысленные. Таких аномальных состояний немало, список их будет расширяться. Для нас принципиально важно то, что и здесь преступления, даже массовые — результат аномальных состояний, а сами конкретные преступники зачастую не более виновны, чем фанатические католики, с удовольствием наблюдавшие, как карается ересь сожжением еретиков на костре. Но эта «невиновность» очень относительна. Она исчезает, как только появляется знание, в частности знание того, что такое добро и зло безотносительно ко всяким демагогическим ухищрениям. Потребовалось массовое растление общества, чтобы казни инквизиции стали возможными.

Однако существует очень привлекательная идеология воинской доблести. Мало кто смог так убедительно обрисовать эту философию права сильного, ее романтичность и соблазнительность, как Л. Фейхтвангер в «Испанской балладе». Расплата за эту идеологию насилия приходит не скоро, и расплачиваются вовсе не виновные.

Но каждый народ, и это ему вовсе не вменяется в вину, создавал свои саги, легенды, сказания, воспевавшие именно воинскую доблесть. Исландские и норвежские саги, песнь о Нибелунгах, «Легенда о 42 самураях», сказания о рыцарях Круглого Стола, Песнь о Роланде, «Шах-наме», «Витязь в тигровой шкуре», «Рамаяна», «Слово о полку Игореве», «Илиада» и «Одиссея», бесчисленное количество иных сказаний, не менее поэтичных, но не дошедших до нас из-за того только, что не были своевременно записаны, рассказывают только о двух вещах: о воинской доблести и о любви.

Нам пришлось пройти извилистый путь, от гипогликемической раздражительности и взрывчатой злобности голодающих масс до рыцарско-военной идеологии, в полном сознании того, что войны-то затевают люди гораздо более высокого уровня, чем недоедающие гипогликемики, и только Джозеф Чемберлен имел цинизм заявить, что империя — «это вопрос желудка». Конечно, голодные массы не обладают длительной, стойкой высокой боеспособностью. Для того чтобы двинуть на войну массы прекрасно обученных, сытых людей, нужна идеология.

Писатель Борис Пильняк, побывав в Японии, написал книгу «Корни японского солнца», в которой обстоятельно рассказывал о том, насколько самосознание японского народа пронизано идеологией «Легенды о 43 самураях», милитаристскими идеалами и обожествлением императора. Подвергнутый критике с позиций интернационализма, классовой борьбы, диалектического и исторического материализма, Пильняк вынужден был выступить со второй книгой, широко цитировавшей первую и пункт за пунктом ее опровергавшей.