Генетика этики и эстетики

Упорядоченность, красота, жизнь, как и знание, являются своеобразной противоположностью закону всеразрушающей энтропии. Отбор быстро сметает все неустойчивое, и, в частности, если можно видеть в красоте упорядоченность как результат естественного отбора, то ведь и неживая природа без конца создавала и создает незакономерные, а потому быстро, может быть молниеносно, распадающиеся неустойчивые системы. Если бы распад их удалось искусственно удержать, наш глаз и мышление усмотрели бы в них только уродство.

Мы не будем останавливаться на проблеме симметрии как одного из компонентов прекрасного в природе, живописи, скульптуре, архитектуре, поскольку эта проблема рассмотрена в богатой мыслями и иллюстрациями книге Г. Вейля (1968). Ограничимся лишь некоторыми выписками. «Может возникнуть вопрос, зависит ли эстетическое значение симметрии от ее значения в жизни. Иначе говоря, в природе ли художник открывает симметрию — ту симметрию, которой творения природы наделены в силу каких-то ее внутренних законов, и затем лишь копирует и доводит до совершенства то, что природа дала в незавершенном виде; или же эстетическое значение симметрии имеет независимый источник? Вместе с Платоном я склонен думать, что в обоих случаях общим источником является математическая идея; математические законы, управляющие природой, являются источником симметрии в природе, а интуитивная реализация этой идеи в творческом духе художника служит источником симметрии в искусстве, хотя я готов допустить, что в искусстве дополнительно сказывается факт зеркальной симметрии человеческого тела в ее внешнем проявлении» (с. 38).

Рассматривая самые различные варианты симметрии, Вейль цитирует между прочим В. Людвига: «Человеческое тело, так же как и тело других позвоночных, в основе своей построено зеркально симметрично. Все встречающиеся нарушения симметрии носят вторичный характер; более важные из них, затрагивающие внутренние органы, обусловлены главным образом необходимостью увеличения поверхности кишечника, непропорционального развития всего тела; это привело к асимметричным складкам кишок и их закручиванию. В процессе филогенетической эволюции эти первичные нарушения симметрии, относящиеся к пищеварительной системе и связанным с ней органам, вызвали асимметрию других систем органов» (с. 56). Вейль далее рассматривает «переносную, поворотную и связанную с ними симметрии» (лекция вторая) с множеством ботанических, зоологических, скульптурных и архитектурных иллюстраций. Далее рассматривается орнаментальная симметрия. Труд заканчивается лекцией о кристаллах и общей математической идее симметрии. «Я ставил перед собой две задачи: с одной стороны, я стремился к тому, чтобы постепенно, шаг за шагом, раскрыть философско-математическое значение идеи симметрии. Для достижения последней цели оказалось необходимым сопоставить понятия и теории симметрии и относительности» (с. 39). Для нас существенна роль естественного отбора и в создании самой симметрии, и в нашей восприимчивости к ней.

8.4. Почему музыка не является универсальным языком

Строго соблюсти классические пропорции всех звуковых волн во всевозможных октавах таких клавишных инструментов, как орган, клавесин, гармонь, аккордеон, рояль, пианино по техническим причинам оказалось невозможным; пришлось пойти на компромиссные неточности, к которым пришлось подстраивать как другие инструменты, так и композицию, приучая ухо к различным отступлениям.

В европейской музыке такую революцию произвел Бах своим «Хорошо темперированным клавиром», сдвигая звучание многих нот, следовательно, меняя их длины, с целью укладывания их в меньшее число набора клавишей; нормальный слух, как оказалось, не замечает эти сдвиги. Но «компромиссы», естественно, в тотально разобщенных центрах музыкальной культуры (Европа, Китай, Индия) оказались различными, отсюда чужеземная музыка, например, китайская либо индийская, для европейца (и наоборот) воспринимается почти как какофония. Однако и здесь сохранился изначальный универсальный язык — скрипка, виолончель, альт, которые благодаря первичной чистоте звукосочетаний, требующей абсолютного слуха, очень быстро становятся равно доступными для понимания жителям стран даже наиболее отдаленных друг от друга по истокам музыкальной культуры.

Различные виды музыкального языка по мере интернационализации человечества придут в состояние острого антагонизма или даже несовместимости. Прогноз труден. Возможно их сосуществование. Возможно (и об этом позаботятся и театр, и кино, а главное, радио и телевидение), что через полвека или позже появятся совершенно новые неслыханно богатые клавиатурные инструменты, возвращающие всему человечеству прелесть чистых тонов неадаптированных скрипичных, виолончельных, альтовых инструментов и композиций, отказывающиеся от темперирования.