Генезис

– Ты как-то странно говоришь. Мы должны помогать пролетариям других стран. Мы потерпим.

– Святая простота. Сперва нужно, чтобы коммунизм наступил у нас, тогда можно помочь другим. А берясь за несколько дело сразу, ничего не получится. И запомни, Маша, мы уже живем при наступившем коммунизме и у нас все хорошо. Дальше будет только хуже.

Маша только нахмурилась, но, подхватив ее под локоть, напомнив, что мы семья и рассказывать о кладе никому не нужно, я повел ее гулять по парку. Настроение было испорчено напрочь. Похоже, Маша напичкана советской пропагандой, немало сил уйдет, чтобы научилась смотреть на мир правильно. И ведь волновать ее нельзя, в положении. Вон, токсикоз потихоньку начинается. Еще прошлой ночью не дала, сказала, голова болит. Если и этой ночью так же поступит, у нас будет серьезный разговор. Мы, погуляв, вернулись домой, сестрицы были тут, полдничали, вот и мы присоединились. А утром отец бросил передо мной на стол пачку рублей старого образца и сказал строгим голосом:

– Я обыскал твои вещи и только это нашел. Где золото?

– Какое золото? – сделал я удивленный вид.

– Тихон, не шути. Я уже позвонил в милицию и сообщил о кладе. Его нужно сдать.

– У тебя клад есть?

– Тихон!

Однако выдавать клад я и не думал… Это с какой радости? Да и подлость в отношении меня сначала Маши, что рассказала все родителям Тихона, а потом с их стороны, меня вообще в бешенство привела.

Двое сотрудников милиции в форме, что прибыли на вызов, тоже ничего не добились. А помог им соседский мальчишка семи лет, сообщив, что я поднимался вчера на крышу. Поискали и нашли. Зная, что искать, найти не проблема. Составили опись и отбыли. Премии нам не полагалось, поскольку никакой добровольной выдачи не было, они сами все нашли.

Я получил крепкого ремня от отца, плюнул на все, высказал все, что думаю о них, собрался и ушел из дому. Жена не дает, вторую ночь у нее голова болит, пришлось выспрашивать, почему такое началось, и выяснилось, что мать Тихона отсоветовала интимную близость, ребенку якобы навредим. Мои уговоры и объяснения, что это не так, не помогли. На сухую жить я не хотел, так что зачем мне такая жена? Родители Тихона тоже не порадовали. Сдали милиции, сволочи. Только сестренки молчали, у меня к ним претензий нет.

Гуляя по ночному городу, я размышлял, что делать. Завтра первое сентября, праздник, первый звонок, школа, но это все без меня. Я погулял тут и решил, к черту школу и Ивановых. Тихон их умер два с половиной месяца назад, нечего тянуть эту жизнь. Ивановым от Тихона внук останется, Маша родит, хоть какое-то утешение. В общем, Тихон Иванов должен погибнуть. Думаю, аккуратно сложенная одежда у кромки воды и справки из госпиталя имени Бурденко будут самое то для опознания вещей. Пусть тело в реке ищут.

Решение я принял осознанно и не собирался от него отступать.

Как же мне хорошо жилось у бабки в деревне и как все кувырком пошло в городе. Решено, официально умираю, чтобы не искали, сам прибавлю себе год, уже можно, тяну я возрастом на пятнадцатилетнего, а желательно шестнадцатилетнего, хотя тут, я думаю, афера не пройдет, и отправляюсь куда-нибудь в сельскую местность. В село нормально. Устраиваюсь в колхоз, да хоть механиком, руки растут откуда надо. Меня подселят к какой-нибудь вдовушке посимпатичнее и помоложе, и все, будем жить и поживать. Мне идея нравится. Да я от нее в восторге. В общем и раньше мог сообразить, что вот так прожить не смогу. Где-то да поссоримся с семьей и свалю. Я взрослый человек, подделываю подростков плохо. Хотя, думаю, если бы мы с Машей жили в деревне, то так без проблем и дальше проживали. А почему нет? Интересы бы другие были и на жизнь так не влияли.

Полночь уже, прохладно ночами, я запахнулся в легкую куртку и, осмотревшись направился к домам. Там удачно общежитие попалось. Во входную дверь ломиться не стал, вахтерша все равно не пропустит, так что залез по водосточной трубе, постучался в окно и меня впустили. И пофиг, что комната женская и там три хозяюшки. И никакого интима, постелили на полу, и я спал в тепле, а утром выгнали тем же путем, хоть чаем напоили. Дальше покатил на трамвае на рынок. Всю наличность я при себе носил, в кармане. От зарплаты и премии, что получил из кассы колхоза, где работал два месяца, осталось шестьдесят три рубля восемьдесят две копейки – я пересчитал. Вот и пошел по рядам, выискивая то, что мне нужно. Нашел отличные зимние ботинки на толстой подошве и с высокой шнуровкой. Носки три пары. Два комплекта нательного белья. Приметил походный рюкзак, довольно большой. Туда все покупки и складывал. Дальше штаны черные моего размера, две рубахи, кепку, теплую куртку и свитер крупной вязки. Из инструментов и посуды кружку жестяную литровую, ложку, складной нож, небольшие ножницы. Спички взял, походный набор из рыболовных снастей. Можно три удочки ими оснастить. Случайно увидел военную плащ-палатку и приобрел. Все, деньги остались только на билет и НЗ. Пятнадцать рублей ровно.