Генезис

Мог ли я подумать, что вот так все выйдет?
Что в одну минуту все развеется, как дым.
Ошибки быть не может, я сам сегодня видел:
Ты шла с другим, ты шла с другим.
Так вот какая ты, а я дарил цветы,
А я с ума сходил от этой красоты.
Так вот какая ты, надежды и мечты,
Ты подарила, и разбила ты.
Лишь вчера была ты всех на свете ближе,
Лишь вчера я верил, что тобою я любим.
Но лишь глаза прикрою, я вижу, снова вижу,
Как ты с другим идешь, с другим…[3]

В этот раз даже дольше хлопали. Слегка поклонившись, я вернул гитару хозяину, парнишке лет четырнадцати. Дубовая гитара, наверное, наша сборка… Спустился со сцены, вопросительно посмотрев на заведующего клуба. Это был мужчина, а женщина, что сидела в кабинете председателя колхоза, была его замом по музыкальной части.

– Берем.

Только это я и услышал от куратора музыкального коллектива. Заведующий клубом лишь вальяжно кивнул, потом спросил:

– Еще песни есть?

– Сотни.

– Хорошо.

Тут меня забрал председатель колхоза, он собирался меня оформить и где-то устроить жить. Сначала мы на его «козлике» доехали до правления колхоза, и там меня вписали в рабочую смену на полставки в качестве автоэлектрика. Выписали трудовую книжку, обещали через полгода разряд дать. Покинув отдел кадров, я спросил у Агафона Семеновича:

– Надеюсь, у вас есть веселые молодые симпатичные вдовушки со своим домом, в который ну просто требуется мужчина-постоялец?

– Ох ты какой? – усмехнулся он. – Вдовушки, к сожалению, у нас есть, даже такие, как ты говоришь, только не про тебя они. Здоровьем слаб.

– Ночь не выдержу? – гордо подбоченился я.

– Нет. Оглоблю не сдюжишь. Есть у меня тут одна вдовушка, несчастная девочка, двадцать три года, а уже вдовая. Муж ее шофером у нас был, машина сломалась, он полез, на склоне дело было, не подставил упоры, и вот насмерть задавила она его. Алесей зовут, кухарка она. Может, видел у нас в столовой?

– Это та темненькая? В платке головном? – сразу заинтересовался я.

– Она. Никого к себе не подпускает, уже двух парней покалечила палкой да оглоблей.

– Боевая девочка. Давайте к ней, – сказал я, пылая энтузиазмом.

– Я тебя в наше общежитие хотел поселить, целую комнату на одного выделить, а не койко-место.

– Нет, мне домик по нраву, а уж если там хозяюшка есть, так тем более.

– Ну-ну. Сам прибежишь завтра же. Сейчас отвезут тебя в столовую, на работе она должна быть, ужин готовят, представлю, как нового постояльца. Надеюсь, не прогонит сразу. Да, директор школы звонила, завтра утром тебя ждут, будут проверять знания. По ним скажут, в каком классе будешь учиться. У нас от милиции участковый инспектор на все село, капитан Данилов, он все решит насчет тебя. Кому оформит в семью.

– А что, по-другому никак?

– Год ждать.

– Это да.

Мы доехали до столовой, где председатель завел меня в зал и, кликнув стряпуху, сказал ей:

– Знакомься, Алексей Жуков. Поэт, музыкант, мастер-ремонтник и автослесарь. Он у нас на полставки в совхозе теперь работает. Алексей, эта наша лучшая работница, передовик. Алеся Баринова.

– Рад познакомиться, – сказал я.

– Вот, Алеся, хочу подселить к тебе жильца. Очень надеюсь, не откажешь.

– Пусть живет, – мельком без интереса глянув на меня, ответила та.

– Тогда нужно заселить Алексея. Есть, кого оставить?

– Да, девчата на кухне.

Мы на том же «козлике» поехали до хаты Алеси, именно через «А», на окраине она жила. Вполне справное хозяйство, живность есть. Я следом за хозяйкой, изучая стройную фигурку, прошел во двор, дал понюхать руку собаке, пес сидел на цепи, и отправился к крыльцу. Председатель уже уехал.

– Не боишься пса? – спросила она, покосившись на меня.

– Нет. Они меня любят.

– Хорошо. В хате три комнаты. В одной я живу, тут кухня, а вторую ты займешь.

– Отлично, – ответил я, изучая небольшую светлую комнату, в которой одну стену подпирал округлый бок печки, все в белых тонах, пол покрыт коричневой краской.

Множество вышивок, видимо, хозяйка увлекается. Кровать сетчатая, но никелированная, с постельным бельем. Хозяйка, поглядывая на меня из-под длинных ресниц, наблюдала, как я обустраиваюсь. Достал приемник, поставил на столе, вытянул антенну и пока бросил шнур питания на пол. Вещи разложил в сундуке, шкаф занят, сундук мне освободили. Ловко собрав ружье, я повесил его на стену над кровью и, обернувшись к хозяйке, сказал: