Генезис (СИ)

— Вот еще! — фыркнула Нанако. — Как только мы поступим в университет, я сразу же найду себе какого-нибудь хорошего человека. Не переживайте, Иоши-сама, я уже решила, что заведу троих детей! — с совершенно неожиданными для меня мечтательными интонациями в голосе заверила она.

— Ну и замечательно! — одобрил я. — Извини, в следующую поездку поедем большой компанией, и я обязательно возьму тебя с собой!

— Угу! — жизнерадостно откликнулась секретарь. — Желаю вам как следует набраться сил перед Новым годом, Иоши-сама!

Звучит вполне искренне! Или это профессиональная этика? Да пошел ты, Иоши, со своим вечным стремлением угодить сразу всем!

— Тогда до встречи.

— До встречи, Иоши-сама!

Так, теперь нужно сходить к маме Хомуре и близнецам. Ой, кормление грудью в самом разгаре. Какой пугающий размер! Срочно вычищаем увиденное из памяти!

— Извини! — низко поклонился я, выскочил в коридор и прикрыл за собой дверь.

— Бака! — весело хихикнула мама. — Я отвернулась, заходи!

Зашел обратно. Да, видно только локти, кимоно и торчащие детские ножки.

— Поговорить хотел, — поведал я цель визита.

Обернувшись, мама поощрительно улыбнулась. Какие радостно светящиеся глаза! Вот оно — долгожданное женское счастье.

— Последнее время мне снятся кошмары. Устал очень, в голове каша, хочу как следует отдохнуть как можно дальше от Токио. Можно мне с Хэруки и друзьями на недельку на Йонагуни?

В маминых глазах мелькнула нерешительность и легкая обида.

— Нет, я не убегаю! — с широкой улыбкой заверил я. — Просто после Нового года опять начнется суета, и я не хочу погружаться в нее как следует не вытряхнув из головы суету старую.

Нерешительность и обида испарились, сменившись пониманием и сочувствием:

— Я была бы совершенно никчемной матерью, если бы лишила такого трудолюбивого сына заслуженного отдыха. Ты — огромный молодец, Иоши-кун, и я тобой очень горжусь. Езжай, отдыхай, и возвращайся домой с новыми силами! — с улыбкой пожелала она.

— Спасибо! — улыбнулся я в ответ и начал выходить из комнаты.

— Не так быстро! — одернула мама. — Тебе ведь не нужно улетать прямо сейчас?

— Не нужно, — подтвердил я.

— Тогда садись, расскажи мне о своих кошмарах. Я когда-то очень неплохо умела толковать сны! — похвасталась она.

Мракобесие, но такие попытки проявить заботу обо мне я ценю и всячески поддерживаю. Усевшись на стул, неожиданно для самого себя, в течение получаса — мама успела докормить малышей, дать им срыгнуть и уложить обратно в колыбельку — пересказывал отсмотренные за время после рождения сны. Те, которые можно, само собой — параноидальная мысль об установленной в доме прослушке никуда не делась. А еще — ну не надо ей о некоторых вещах знать.

— Вот как, — задумчиво протянула сидящая на диване, положив ногу на ногу (а вот и не смотрю на мамины ножки!) Хомура, и посмотрела на меня почему-то повлажневшими глазами. — Непросто тебе приходится, Иоши-кун.

— Просто картинки в голове, — с улыбкой покачал я головой. — К тому же, когда рядом Хэруки, никаких кошмаров мне не снится.

— Это хорошо, — улыбнулась мама.

— Спасибо, что выслушала, мне стало лучше, — честно поблагодарил ее я.

— Я всегда тебя выслушаю, сын! — мама поднялась с дивана, подошла и мягко прижала к себе. — Отдохни как следует, хорошо?

— Обязательно! — пообещал я, обнимая ее в ответ.

Покинув детскую, столкнулся в коридоре с Чико, сонный вид которой терялся прямо на глазах по мере приближения к детской. Надо бы предупредить и пообещать взять ее с собой в следующую поездку:

— Мы с Хэруки, Кейташи и Кохэку…

— Делайте что хотите, а я пошла заботиться о детях! — отмахнулась она от меня и зашла в детскую.

Ясно, Чико мы временно потеряли.

Так, теперь вниз, встречать пришедшую на зарядку лучшую девочку.

— Через четыре с небольшим часа мы летим на Йонагуни с Кохэку и Кейташи! — открыв дверь, сразу же выкатил я ей план.

— А? — ожидаемо опешила она.

— Очень устал, — обнял я Хэруки. — В Индию ты успеешь, а пока давай немного отдохнем, забив на все?

Лучшая девочка отстранилась и с улыбкой погладила меня ладонью по щеке:

— Ты — самый большой лжец из всех, кого я знаю!

И, не дав мне возразить, она той же ладошкой закрыла мне рот:

— Говоришь, что ты ленивый, но работаешь больше, чем твой отец.

Ну, если брать во внимание привычку японцев спать на работе…

— Говоришь, что у тебя нет друзей, зачем-то записывая всех подруг в «гарем», — хихикнула Хэруки. — Все, кто рядом с тобой, Иоши — твои настоящие друзья, и не нужно придумывать себе оправдания называть из по-другому. Говоришь, что у тебя «эпоха безделья», а сам продолжаешь днями и ночами пропадать в Токио и Киото.

Стало совестно.

— А больше всего на свете ты ненавидишь кого-то о чем-то просить так, чтобы потом не возместить все в трехкратном размере. Говоришь, что ничего не сделал, но тридцать тысяч детей из грустных стран с тобой не согласятся, не говоря уже обо всех тех, кому ты помог здесь и в России. А еще ты всегда улыбаешься, но в последнее время я вижу в твоих глазах страх и вину. Почему? Разве ты сделал хоть что-то плохое?