Гений

Отец Дарьи Максим действительно был не красавец. Он был дальнобойщик. Ездил с грузами по всей стране – имеется в виду бывшая ее территория, – от Калининграда до Владивостока. Пропадал на неделю, на две, возвращался с запахом бензина, дорожной пыли, сухого степного ветра, иногда пахло чем-то женским, не духами даже, а тонким, еле уловимым запахом чужой кожи. Марина, уже начавшая успешную административную карьеру и научившаяся так задавать вопросы подчиненным, что их корчило, как живых карасей на сковородке, Максима ни о чем не спрашивала. Боялась: спросит, а он возьмет и скажет все как есть. Однажды под Новый год, который отмечали всей семьей, еще родители были живы, Марина выпила шампанского, сначала развеселилась, а потом вдруг загрустила и сказала Максиму:

– Скучно тебе, наверно? Сейчас бы в кабине с молоденькой девчонкой, у заправки какой-нибудь романтикой заниматься. Прошлый Новый год застрял же ведь где-то. Машина поломалась. Знаю, как у вас машины ломаются!

– Рассказать? – спросил Максим, нисколько не смутившись.

– Обойдусь. Ты и правду скажешь, как соврешь, а соврешь, как правду.

А потом была авария.

То раннее утро Марина никогда не забудет. Она вышла из дому на работу и увидела в конце улицы машину ГАИ. Эта машина могла куда угодно ехать, но у Марины вдруг ослабели ноги и стало нехорошо на сердце. Машина неотвратимо приближалась, и, когда остановилась, когда вышел оттуда, хмурясь и глядя под ноги, молоденький милиционер, Марина уже все знала и спросила:

– Где?

Как после выяснилось, Максим погиб от лобового столкновения. Сразу. Погиб и встречный лихой водитель на грузовике, ставший причиной его гибели. Водителя того принесло из тумана по гололеду, как посланца самой смерти, а не как живого человека, поэтому Марина никогда его не винила и даже не спрашивала, кто он, была ли у него семья, – не хотела ничего этого знать.

И вот живет дальше, оставаясь почти такой же, какой была в год гибели Максима. Может, потому, что ей часто снился один и тот же сон: входит в дом вернувшийся Максим, пахнущий бензином, машинным маслом, степным ветром и чужой женской кожей, входит, смотрит на нее и одобрительно говорит: «Молодец, все такая же». А Марина отвечает: «Как же я могу постареть, если ты не стареешь? Ты меня разлюбишь тогда».

Несмотря на ее привлекательность и внешнюю молодость, никто из мужчин не делал попыток скрасить ее одиночество, включая посторонних, кто впервые видел Марину где-то в неслужебной обстановке, ничего о ней не зная. Не потому, что она держала себя заносчиво и неприступно, просто у нее был вид женщины, которая кому-то уже крепко и преданно принадлежит. Евгений был, пожалуй, первый за долгое время, кто так откровенно говорил с ней и так откровенно на нее смотрел. И ей было, конечно, приятно, но тут же стало и стыдно за то, что в мыслях чуть не изменила Максиму.

– Не отвлекаемся, работаем! – прикрикнула Марина то ли на Евгения, то ли на других, то ли на себя.

Все и так с увлечением работали.

Был тут, кстати, и Алексей Торопкий, который, увидев Евгения, удивился, но решил пока ничего не предпринимать, понаблюдать, а уж потом сделать выводы.

Тут на площадь, пыля и грохоча, въехал грузовик с крытым брезентовым кузовом, из кабины выскочил человек в пятнистой одежде (то ли коричневые пятна по зеленому полю, то ли зеленые по коричневому), взобрался на кучу мусора и веток и крикнул:

– Друзья, граждане, товарищи! Давайте не допускать паники и скороспешных действий! Мы должны защищаться от агрессии украинских карателей, применивших огонь на поражение по русским людям на собственной территории, но одни только баррикады не помогут, хотя они тоже нужны! – указал он себе под ноги. – Еще нужнее сейчас усиление нашего личного состава людьми, не позволяющими, чтобы их безнаказанно убивали ни за что! Как вот эти свободные и инициативные ребята, которые взяли на себя смелость и ответственность за всю глубину и масштаб происходящих событий!

Он вытянул руку в сторону выпрыгивающих из кузова людей, одетых разношерстно, но у каждого было что-то военизированное – на одном камуфляжная куртка при джинсах и кроссовках, на другом, наоборот, камуфляжные штаны при гражданской рубашке в полоску, а третий и вовсе был в костюме, но на ногах – тяжелые и грозные берцы, предназначенные для боевых пеших действий в условиях пересеченной местности. Впрочем, все они держали в руках то, что делало их похожими друг на друга и окончательно военизированными, – автоматы.

Люди, работавшие на площади, ничего не поняли и растерялись.

Но Марина Макаровна сохраняла полное спокойствие.

Она спросила:

– Тебя какого лешего принесло сюда, Стиркин? Ты воюй там у себя, а у нас нейтральная территория!

Глава 15 Стукну лобом в лоб, больнiш було щоб

[21]

Да, это был легендарный Артем Стиркин, о котором все знали, что это бескорыстный человек идеи. Правда, мало кто понимал, какой именно, хотя сам Стиркин неоднократно объяснял ее в интервью различным каналам и газетам, упирая на слово возрождение.