Гений

Я не понимаю. Может быть, он разыгрывает сарказм? Или таким образом дает понять, что все еще ищет возможность быть со мной? Но он ничего не добавляет к своему ответу. Зачем он просит меня принять предложение Президента? Я думала, он будет счастлив, когда все кончится, когда у нас появится шанс наладить что-то вроде нормальной семейной жизни, что бы эти слова — «нормальная семейная жизнь» — ни означали? Мне было бы очень легко найти с Анденом компромисс. Или вообще отвергнуть его просьбу. Почему Дэй не предложил этого? Я думала, он из нас двоих более эмоционален.

Дэй горько улыбается, видя, что я медлю с ответом. Между нами встала непроницаемая стена, мы сидим, не прикасаясь друг к другу, считая беззвучно падающие секунды. Проходит несколько секунд, он тяжело вздыхает и говорит:

— Я… гм… хочу сказать тебе еще кое-что.

Я безмолвно киваю, жду продолжения. Боюсь того, что он скажет. Объяснит причину.

Он долго медлит, но, прежде чем заговорить, трясет головой и трагически усмехается. Я понимаю: он передумал, спрятал невысказанную тайну в недоступные глубины своего сердца.

— Знаешь, иногда задаюсь вопросом, как бы сложились наши отношения, если бы я… просто встретил тебя в один прекрасный день. Как бывает у нормальных людей. Если бы я просто столкнулся с тобой на улице в одно солнечное утро, увидел, какая ты классная девчонка, остановился, пожал бы тебе руку и сказал: «Привет, меня зовут Дэниел».

Я закрываю глаза — как бы это было прекрасно. Как свободно мы бы себя чувствовали. Как легко.

— Если бы… — шепчу я.

Дэй играет золотой цепочкой своей перчатки.

— Анден — Президент всей Республики. Другого такого шанса может и не быть.

Я понимаю, что он пытается сказать.

— Не волнуйся, если я откажусь, то все равно смогу влиять на политику Республики. Или найду какую-нибудь другую должность. Это не единственный способ…

— Услышь меня, Джун, — тихо говорит он, вскидывая руки. — Не знаю, хватит ли мне пороху повторить.

Меня охватывает дрожь, когда я слышу, как с его губ срывается мое имя. Он улыбается так, что все внутри содрогается. Не знаю почему, но вид у него такой, будто он смотрит на меня в последний раз.

— Послушай, мы оба знаем, что должно произойти. Мы знакомы всего два месяца. Но я всю жизнь боролся с системой, которую теперь хочет изменить Президент. И ты… твоя семья пострадала не меньше моей. — Он замолкает, и на его лице появляется отстраненное выражение. — Наверно, у меня неплохо получается произносить речи с балконов и убеждать толпу, но я ничего не смыслю в политике. Я могу стать только символом. Но ты… у тебя всегда было то, что нужно людям. Ты можешь преобразить страну.

Он берет меня за руку и прикасается к тому месту на пальце, где было его колечко. Я чувствую мозоли на его ладонях, болезненную мягкость его движений.

— Конечно, решать тебе, но ты знаешь, что надо сделать. Не принимай решение, исходя из чувства вины или чего-нибудь в этом роде. Не думай обо мне. Я знаю, ты поэтому еще не согласилась… я вижу это по твоему лицу.

Я молчу. О чем он говорит? Что читает по моему лицу? Как я выгляжу?

Дэй вздыхает в ответ на мое молчание. Он непроницаем.

— Джун, у нас с тобой никогда ничего не получится.

Он медленно произносит слова, голос его звучит так, словно готов в любую секунду сорваться. Вот она — истинная причина. Я трясу головой, не хочу больше слушать. Только не такие слова. Пожалуйста, Дэй, не говори так, не говори!

— Мы придумаем что-нибудь, — обещаю я. Мысли возникают в голове и срываются с моих губ: — Я могу какое-то время поработать в столичной патрульной службе. В любом случае такой вариант более приемлем. Или поработаю помощником сенатора, если надумаю пойти в политику. Двенадцать сенаторов…

Дэй даже не может на меня смотреть.

— Мы не рождены друг для друга. Слишком… слишком многое произошло. — Голос его звучит тише. — Слишком многое.

Суть его слов бьет меня наповал. Это не имеет никакого отношения к посту принцепса, это тесно связано с чем-то другим. Дэй сказал бы мне все то же самое, даже если бы не было никакого предложения Андена. Не было бы нашего спора в туннеле под землей. Я хочу ответить: «Ты не прав». Но у меня даже нет логичных возражений. Потому что он прав. Какие же глупые надежды я питала: последствия моего вероломного поступка неизбежно нагнали бы нас. Откуда взялась моя самоуверенность: сотни моих добрых дел не излечили бы его от боли, которую я ему причинила. Правда останется правдой. Как бы он ни пытался забыть, глядя на меня, он каждый раз будет вспоминать свою семью и ее гибель. Он будет видеть меня виновницей случившегося. Тот день будет преследовать Дэя, вечно стоять между нами.

Я должна отпустить его.

Чувствую, как глаза набухают слезами, но не отваживаюсь пролить их.

— Прости, — шепчет он.

Долго тянутся секунды.