Гений

Дэй прикасается к моему подбородку, подтягивает меня к себе так, что наши носы соприкасаются.

— Если что-то случится, если ты передумаешь, если понадобится помощь, дай мне знать. Ты меня поняла?

От его слов меня бросает в дрожь.

— Хорошо, — шепчу я в ответ.

Дэй легонько кивает мне, потом отстраняется и откидывается на подушки. Я вздыхаю.

— Ты готова?.. — спрашивает Дэй.

Он не договаривает предложение, но я и так все понимаю. Он хочет знать, готова ли я убить Президента.

Я выдавливаю улыбку:

— Готова, как никогда.

Мы еще долго сидим так. В окна проникает все больше света, и по городу разносятся слова утренней присяги. Наконец я слышу, как открывается и захлопывается входная дверь, потом раздается голос Рейзора. К спальне приближаются шаги, в дверь заглядывает Рейзор, я сажусь на кровати прямо.

— Как ваша нога? — спрашивает он.

Его лицо, как всегда, спокойно, глаза за линзами очков смотрят бесстрастно.

— Хорошо, — кивает Дэй.

— Отлично. — Рейзор сочувственно улыбается. — Надеюсь, вам хватило времени пообщаться с другом, миз Айпэрис. Мы выезжаем через час.

— Мне казалось, врачи сказали, что лучше бы отлежаться еще… — возражает Дэй.

— Прошу прощения, — перебивает Рейзор, отворачиваясь. — Нам нужно успеть на воздухолет. Постарайтесь пока не слишком сильно опираться на больную ногу.

Дэй

Перед выходом Патриоты меняют мою внешность до неузнаваемости.

Каэдэ обрезает мне волосы чуть ниже плеч, потом перекрашивает светлые пряди в темный каштановый цвет каким-то спреем — при необходимости он быстро смывается специальным растворителем. Рейзор дает мне две контактные линзы, которые полностью скрывают мои ярко-голубые глаза. Лишь я понимаю, что цвет искусственный: мне видны крохотные темно-фиолетовые крапинки на моих радужках. Линзы — сами по себе роскошь: богатые женщины пользуются ими для изменения цвета глаз, просто так, ради развлечения. Такие линзы пригодились бы мне на улице, если бы я смог их заполучить. Каэдэ добавляет фальшивый шрам мне на щеку и завершает мою маскировку военной формой первогодки ВВС: черные брюки с красным кантом на штанинах.

Наконец она оснащает меня крохотными, телесного цвета наушником и микрофоном — первый вставлен в ухо так, что его не видно, второй спрятан у меня за щекой.

Сам Рейзор облачен в обычную форму республиканского офицера. На Каэдэ безупречный летный костюм — черный комбинезон с серебряными крылышками на обоих рукавах, контрастные белые зимние перчатки и летные очки. Каэдэ ходит у Патриотов в пилотах не за красивые глаза, Рейзор говорит, что она делает петлю в воздухе лучше, чем любой из известных ему асов. У Каэдэ не возникнет никаких проблем, если придется на деле доказывать, что она пилот Республики.

Тесс уже нет, ее полчаса назад увел солдат — по словам Рейзора, он тоже из Патриотов. Тесс еще слишком маленькая, чтобы сойти за военного даже самого младшего звания, а потому, чтобы провести ее в воздухолет РК «Династия», нужно надеть на нее коричневую рубаху и брюки — одежду рабочих, которые управляют сотнями топок воздухолета.

И наконец, Джун.

Джун безмолвно наблюдает с дивана за моей трансформацией. Она почти не открывала рта после нашего разговора в спальне. Если у всех нас есть какая-то маскировка, то Джун вся как на ладони: без косметики, глаза прежние — темные, проницательные, волосы связаны сзади в хвостик. Одета она в простую кадетскую форму, которую ей прошлым вечером дал Рейзор. В общем, Джун выглядит почти так же, как на фотографии военного удостоверения. Она единственная из нас, у кого по очевидным причинам нет микрофона и наушника. Я несколько раз пытаюсь поймать ее взгляд, пока Каэдэ работает над моей внешностью.

Менее часа спустя мы уже едем в офицерском джипе Рейзора по главной улице Лас-Вегаса. Проезжаем несколько пирамид — посадочные доки Александрия, Луксор, Каир, Сфинкс. Все они названы в честь какой-то древней дореспубликанской цивилизации. По крайней мере, так нас учили в те времена, когда Республика еще разрешала мне ходить в школу. Днем у них другой вид — с выключенными маяками и неподсвеченными краями они похожи на гигантские гробницы в сердце пустыни. Через двери туда-сюда снуют солдаты. Повышенная активность нам на руку — тем легче будет оставаться незаметными. Я снова оглядываю нашу форму: отглаженная, настоящая. Не могу к ней привыкнуть, хотя мы с Джун несколько недель выдавали себя за солдат. Воротничок царапает шею, рукава кажутся слишком тугими. Не понимаю, как Джун все время носит форму. Может, ей хотя бы нравится, как я выгляжу: в мундире мои плечи немного шире.

— Прекрати постоянно дергаться, — шепчет мне Джун, заметив, что я все время поправляю мундир. — Ты нарушаешь требования к ношению формы.

Больше за час я от нее ничего не услышал.

— Ты тоже нервничаешь, — отвечаю я.

Джун несколько секунд колеблется, потом отворачивается. Челюсти у нее сжаты, словно она сдерживается, чтобы не сказать лишнего.

— Я просто пытаюсь тебе помочь, — бормочет она.

Спустя какое-то время я беру и пожимаю ее руку. Она отвечает на мое пожатие.