Гений кривомыслия. Рене Декарт и французская словесность Великого Века

Так или иначе, но три послания к кардиналу Ришелье, помещенные почти в самое начало книги, занимают видное место в композиции «Писем», сразу очерчивая круг читателей, на который нацеливался Бальзак: речь идет не столько об ученых мужах, докторах Сорбонны, теологах и филологах-гуманистах, задававших прежде тон интеллектуальной жизни, сколько именно о власть имущих, которым автор исподволь предлагал свои услуги философа-советника, не упуская случая высказать, разумеется в завуалированной форме, критические суждения, изобличающие нравы и образ мысли современников. Крайне амбивалентная авторская стратегия Бальзака дает о себе знать в довольно замысловатых рассуждениях, содержащихся в послании от 26 сентября 1622 года, в котором писатель спешил поздравить политика с получением кардинальского звания:

Закончив свое письмо, я получил почту, из которой узнал, что Папа сделал вас Кардиналом. Я отнюдь не сомневаюсь, что эта новость была встречена вами почти с таким же бесчувствием, как если бы она вам была безразлична, и что, вознеся свой ум над вещами горнего мира, вы смотрите на все без исключения с одинаковым выражением лица. Тем не менее, коль скоро здесь общественное благо встречается с вашим собственным интересом и что по любви к вам вся Церковь радуется, даже в тюрьмах в Англии, нет никакой очевидности, что вы лишите себя удовлетворения, которое столь же целомудренно, как и те, что получаются на небесах и происходят от той же самой причины. Благопристойные люди, Монсеньор, в такие времена, как наши, должны желать великих почестей, дабы совершать дела великие […] Весь христианский мир требует от вас трудов по последнему научению и общему умиротворению сознаний. А я, кто ищет уже давно идею красноречия, находя среди нас лишь ложные или несовершенные о нем представления, дожидаюсь, что вы возвратите его нам таким, каким оно было, когда в Риме красноречие обличало Тиранов и вставало на защиту угнетенных Провинций236.

Оценивая это рассуждение, можно сказать, что автор буквально ходит по острию бритвы: рассыпаясь в велеречивых поздравлениях и похвалах, Бальзак исподволь дает понять, что честолюбие Ришелье настолько безмерно, что тот способен воспринимать себя самим Богом. Явно гиперболическое описание любви, с которой относится вся Церковь к новоявленному кардиналу, ставится под вопрос ироничным упоминанием тюрем, где томились английские католики. Мотив удовлетворенного честолюбия, который появляется в следующем пассаже, перечеркивает начало письма, заметно умеряя пафос панегирика, а сентенция о великих почестях, вознаграждающих великих деятелей, вовсе ставит кардинала на одну планку с рядовым честолюбцем. Но истинным шедевром этой логики кривомыслия, в которой хвала тайком подрывается обличением, представляется финальная импровизация, в которой автор, выражая надежду на то, что Ришелье вернет во Францию истинное красноречие, украдкой уподобляет его тирану. Любопытно было бы рассмотреть то, как сам Ришелье ответил на это послание, но это тема для другой работы, отдельные мотивы которой можно найти в специальном исследовании237.