Гений пустого места

И привыкания никакого не наступало. Иногда он почитывал женские журналы, которые Ольга бросала на пол возле кровати, и из этих журналов ему было известно, что секс, а тем более супружеский, особенно многолетний, требует разнообразия и тонкости подхода. Советов, которые давались для того, чтобы разнообразить секс и сделать его более тонким, он вообще не понимал. Нет, наверное, отлично, если жена встречает тебя с работы в пеньюаре, искусно сотканном из лепестков роз, на столе горят свечи, что автоматически означает не просто ужин, а романтический ужин, и в ванне плавает — нет, не оживший карп из гастронома, а цветок лаванды! Наверное, отлично, если жена, предварительно освоив на специальных курсах процедуру тайского — или китайского! — массажа, станет растирать подогретым маслом усталые мускулы любимого, а потом подаст ему чай, предварительно освоив чайную церемонию на специальных курсах для гейш. Также, наверное, хорошо заниматься любовью в ласковом прибое теплого моря, контролируя попадание песка в некоторые труднодоступные места, и в уютном горном шале, когда за окнами гуляет метель, а в камине трещат дрова. На море и в шале следует ехать «сюрпризом», чтобы супруга до последнего не догадывалась о том, какое романтическое путешествие задумал любимый, — все для усиления тонкости и разнообразия чувств!

Пилюгин читал, все ему нравилось — и массаж, и свечи, и лаванда, и шале, — только, на его взгляд, это не имело никакого отношения к жизни!.. Какой пеньюар из роз, если Степка, как только отец открывает дверь, начинает канючить, что не может справиться с химией, а Растрепка сует ему исчирканные цветными карандашами листки и объясняет, что «это Степа, это бабушка, а вот это, синее с красным, ты, папочка!». Где взять силы и время на эротический массаж, если они добираются до постели в первом часу ночи, а встают в семь пятнадцать утра?! И как понять, вожделеет ли сегодня вечером супруга получить именно эротический массаж или, напротив, бутерброд с колбасой, кружку горячего чая с сахаром, детектив, и чтобы к ней не приставал никто?!

Была еще одна загвоздка.

Дмитрий Пилюгин не осознавал до конца, в чем тут дело, но ему одинаково нравилось в постели, засыпанной розовыми лепестками, в постели, застеленной обычной простыней, и на лесной опушке, где когда-то собирали землянику, — именно там в джинсы ему поналезли муравьи, и они с Ольгой потом долго их вытряхивали и так до конца и не вытряхнули. Муравьи кусались до самого дома, Пилюгин подпрыгивал за рулем, и машина продвигалась вперед скачками. В пеньюаре было отлично, и без пеньюара отлично, и в джинсах с протертыми коленями, и в старом свитере с закатанными рукавами, и в сенном сарае у дальних знакомых, где внизу хрупала лошадь, а в щели светило огромное, горячее солнце и щекотало между лопаток!.. И на родительской дачке тоже было отлично, на втором этаже, среди бела дня, пока все отвлеклись и никто не мог их застукать!

Вот и сейчас все тоже отлично — в последние пятнадцать минут перед работой, кое-как выбравшись из делового костюма, и вовсе не потому, что она лежала перед ним в розовых лепестках, а потому что, когда он пришел поцеловать ее перед уходом, открыла сонные, недовольные глаза.

— Я тебя люблю, — сказал он ей в самый последний момент, он всегда говорил ей эти слова, и это была чистая правда!

У них была еще минута, чтобы просто полежать, обнявшись, но в коридоре затопали ноги, хлопнула дверь ванной, потом зажурчало, полилось, Пилюгин вскочил с кровати, и натянул штаны, и сунул голову в петлю неразвязанного галстука, а Ольга проворно поползла под одеяло и заняла исходное положение — голова на подушке, и накрыта до ушей.

— Ма-ам! — позвали приглушенным басом. Бас шел из дверной щели. — Мам! А мам!

— Что ты кричишь?! Растрепку разбудишь! Заходи!

Пилюгин рывком натянул пиджак, сделал антраша ногами, правильно размещая брюки вдоль себя, и когда вошел Степка, всклокоченный и в пижаме, Димон как раз неторопливо наклонялся, чтобы поцеловать дорогую супругу перед уходом на работу.

— О! Пап, и ты здесь?

— Я уже ухожу.

— А в школу точно не идем?

— Точно, — ответила мать.

— Это разгильдяйство, — сказал отец.

— Мам, давай, пока Растрепка не встал, валяться и смотреть телевизор?

— А ты зачем встал?

— Ну, я пошел, — объявил отец. — Счастливо оставаться.

— Пока, — сказал Степка. — Не забудь, у меня в пятницу выступление, и ты должен отпроситься с работы.

— Я не забуду.

— Я тебя провожу.

Ольга виртуозно умела проделывать всякие штуки, вот и сейчас как-то моментально и незаметно натянула под одеялом халат и поднялась.

Степка нашарил на полу возле кровати телевизионный пульт, подбил под спину все родительские подушки, старательно укрыл ноги клетчатым пледом, который всегда лежал сбоку, — устроился с комфортом.

— Меня машина разбудила, — вдруг сказал он. — Вот почему я встал! Там, внизу, милицейская машина гудела.

— Почему милицейская? — рассеянно спросила мать. Отец уже вышел из комнаты.

— А потому, что я сверху посмотрел. У нашего подъезда милицейская машина стояла и еще «Скорая помощь».