Гений пустого места

И потом!.. У нее же любовь! У нее самая настоящая любовь, как показывают в сериале «Страсть маркизы». Там, правда, про восемнадцатый век, хотя один граф все время говорит: «Круто!» — видно, в восемнадцатом веке выражались вполне по-современному. И все очень жизненно. Она — несчастная такая, из бедной, но благородной семьи, а он тоже несчастный, потому что его деньги и положение не позволяют ему жениться на хорошей девушке, и вот она прикидывается маркизой, ну, просто для того, чтобы он заинтересовался ею, и на одном балу…

И до сих пор все шло, как в сериале, ну, почти, почти!.. Конечно, Хохлов, прямо скажем, не граф вовсе, благородства в нем нет никакого, и друзья у него все как на подбор, те еще фрукты, и жениться он особенно не горел, да еще все бубнил, чтобы она, Галчонок, отправлялась на работу. Она не хотела работать, у нее были другие жизненные планы, она готовила себя… в жены бизнесмена, а институт придумала так, чтобы не приставал никто!..

Она еще немного порыдала, а потом перестала.

Ну, хорошо же! Раз так, пожалуйста, она уедет к маме, и вдвоем с ней они что-нибудь придумают, наверняка!.. Например, можно наврать ему, что она, Галчонок, беременна и непременно хочет оставить ребенка, и посмотрим, что он запоет, когда она, бледная и несчастная, как маркиза из сериала, скажет ему, что носит во чреве его дитя!..

Картинка показалась ей настолько привлекательной и «жизненной», что она совсем воспрянула духом, утерла глаза и улыбнулась мстительной маркизо-сериальной улыбкой. Подошла к зеркалу и посмотрела на себя.

Красивая, бледная, очень интересная, решила она. А вещи собирать я не буду, еще не хватает!.. Он еще пожалеет, что со мной связался! Он еще у нас попляшет! На коленях будет ползать и умолять, чтобы я вернулась, и руки целовать, и прощения просить, и…

* * *

… и пришлось тащиться на электричке, маршрутку Арина так и не дождалась! А с ними, с маршрутками, вечная история — то они в аварию попадают, то ломаются посреди дороги, то вообще не ходят, как сегодня.

Народу в электричку набилось ужас сколько, дальше тамбура пройти не удалось, и вокруг только и говорили о том, что на шоссе какая-то большая авария, и ни автобусы, ни маршрутки не ходят.

Арина стояла на одной ноге, стараясь не валиться на дядьку в драповом пальто и лыжной шапке. От дядьки крепко несло чесноком, и он постоянно перекладывал сумку из одной руки в другую и при этом бормотал извинения. Лучше бы не бормотал, потому что чесночный дух во время бормотания становился просто невыносим.

Арине очень хотелось поменять ногу, но никак не удавалось, потому что та где-то застряла и не вытаскивалась, и в конце концов она решила, что и так доедет. Упасть ей некуда, а на ее остановке все выходят, так что ее вынесут в любом случае, хоть на одной ноге, хоть на двух.

Она стояла на одной ноге, старалась не вдыхать чесночный дух и думала все время одно и то же и одними и теми же словами.

Бедный Кузя. Бедный, бедный, глупый Кузя!..

Она думала так с самого утра, с тех пор, как позвонила Ольга и сказала, что вчера поздно вечером Кузю убили недалеко от подъезда их дома.

Арина сначала ничего не поняла, потом не поверила, потом закричала, что сейчас приедет, но Ольга приезжать не велела. Очень холодным, как промерзшее за зиму железо, голосом она сказала, что Димона арестовали — или задержали? — по подозрению в убийстве, и она сейчас поедет к адвокату, а потом к Хохлову. Дети у бабушки, и делать ничего не нужно, по крайней мере… до похорон.

На слове «похороны» Ольга Пилюгина запнулась, но не заплакала, а Арина зарыдала во весь голос и даже не дослушала промороженный металлический голос, положила трубку и продолжала реветь.

Она не пошла бы на службу, но не могла — нужно сдавать перевод, все сроки давно прошли, и начальница каждый день осведомлялась, почему Арина так задерживает работу.

А задерживала она потому, что Кузя, которого вчера убили, вдруг сделал ей предложение, и она решила его принять.

Арина Родина, про прозвищу Родионовна, поняла, что сейчас опять заплачет, в переполненной электричке, сдавленная со всех сторон, а ей даже нечем вытереть нос. Потому что салфетки в сумке, а сумка зажата телами так, что не достать ничего, и Арина закинула голову, чтобы слезы не полились.

— Поаккуратней, женщина! — прикрикнули сзади сердито. — Тут тоже люди стоят!

Как назло, переводить было еще довольно много, и весь день она строчила на компьютере, смотря то на книжку, заложенную пластмассовой линейкой, чтобы не закрывалась, то на монитор. Монитор был старенький, подслеповатый, от него очень уставали глаза, и она старалась долго за ним не сидеть, а тут пришлось! И роман еще попался на редкость убогий, не роман, а дикость какая-то!