Гении разведки

К тому времени в Центре осознали: отношения с Кернкроссом пора прекращать. Навсегда. Ему было решено предоставить некую сумму, которая позволила бы относительно безбедно пережить года полтора-два. При последней встрече с Модиным «Карел» высказал предположение: о его членстве в партии знали немногие, значит, выдал кто-то из близких. Следователям он объяснил свое раннее увлечение марксизмом ошибками молодости, юношеским максимализмом. Заверил связника, что никаких видимых ошибок не допускал. Со сбежавшими Берджессом и Маклейном несколько лет прямых связей не поддерживал. У контрразведки нет против него ничего конкретного. Так, подозрения, домыслы. И намерен он держаться твердо.

Перед тем как произнести последнее «прощай», связник передал Джону Кернкроссу пакет с деньгами. Тот кивнул, положил конверт в карман. Эпопея подошла к концу.

Разведке оставалось ждать, как будут развиваться события и не дрогнет ли Кернкросс на неизбежных допросах. Ведь он столько знал. Под угрозу попадал самый ценный из «пятерки» — Ким Филби. Расколись «Карел», выложи хоть немногое (ему, как и Энтони Бланту, в обмен на сотрудничество со следствием обещали иммунитет от судебного преследования), и Филби попадал бы в положение безвыходное.

Что же произошло с Кернкроссом в дальнейшем? Пишу лишь то, о чем уже сообщалось в различных книгах о «Кембриджской пятерке», в том числе и в «Очерках истории российской внешней разведки», а также в воспоминаниях Кима Филби и в работах последнего связника Кернкросса полковника Юрия Ивановича Модина. Не претендую на полную достоверность и полноту. Ведь в отличие от Филби и Бланта был Джон Кернкросс фигурой далеко не публичной. Он всегда уходил, точнее, умело прятался в тень. От встреч с журналистами уклонялся, дав лишь в конце жизни два-три довольно невнятных интервью.

После прекращения отношений с советской разведкой последовали новые допросы. Следователь Уильям Скардон, буквально на пустом месте расколовший помимо нашего ценнейшего атомного источника Фукса и нескольких других агентов, с нашей разведкой связанных, был мастером своего дела. Это он уже потом допрашивал и Джорджа Блейка. Однако, если судить по тому, что Филби в конце концов так и не арестовали, Кернкросс все же хранил молчание. Или, по крайней мере, сумел не дать никаких конкретных показаний против Кима. Единственным последствием работы следствия стал отъезд Кернкросса из Британии. В связи с этим можно предположить, что «Карел» признался в работе на советскую разведку в военные годы и на том остановился. Иначе вряд ли бы его выпустили. После этого его видели в Канаде, где, по некоторым данным, он трудился преподавателем. Потом вернулся в Европу: в итальянской столице полиглот Кернкросс работал в международной организации под эгидой ООН. Личная жизнь складывалась удачно: всегда окруженный молодыми спутницами, одиночества он не испытывал.

После бегства Филби из Бейрута в 1963 году его снова подвергли допросам. МИ-5 разобралась в том, что` за информация передавалась Кернкроссом в Москву. Судебному преследованию он не подвергся, что подтверждает предположение о предоставленном ему судебном иммунитете.

Наступила середина 1960-х. Кернкросс переехал во Францию. Там в Нормандии поселилось немало его соотечественников, соблазненных невысокими, по сравнению с Великобританией, ценами на недвижимость.

В 1981-м неугомонная премьерша Маргарет Тэтчер вдруг со свойственной ей излишней экспансивностью взорвала тишину. Некоторым образом нарушив обещание о судебном иммунитете, она заявила в парламенте, что Кернкросс был завербован советской разведкой.

Умело избегая просьб журналистов об интервью, Кернкросс все же был вынужден согласиться на пару встреч с настойчивой прессой. Ответы были туманны, неконкретны. Французам, кстати, он счел возможным поведать немножко больше, чем соотечественникам. Так, заявил, что, возможно, придет день, когда люди поймут, почему молодой англичанин, обладающий интеллектом, решился на им совершенное.

В начале 1990-х знакомые французские журналисты рассказывали мне, работавшему тогда собственным корреспондентом в Париже, что «можно попытаться съездить на побережье, если один бывший русский шпион согласится дать интервью». Как стало ясно позднее, речь шла о Кернкроссе. Из всей «Кембриджской пятерки» один лишь Кернкросс оказался долгожителем. Он скончался в Ницце в 1995 году, дожив до 82 лет.

Его работы по истории любимой французской литературы, опубликованные на склоне дней, отличались конкретикой. Случайно ли, что человек, первым псевдонимом которого было имя великого француза Мольера, и закончил свой путь в этой жизни изданием многолетнего исследования «Гуманизм Мольера»?

Теперь о личности более яркой — Энтони Бланте — «Тони», «Джонсоне», «Яне». Блант, родившийся в 1907-м и почивший в 1983 году, — одна из наиболее загадочных и в то же время публичных фигур «Кембриджской пятерки».