Гении разведки

Вот кто преуспел в этой жизни. Он был выдающимся ученым — искусствоведом-академиком и литератором, Хранителем (с заглавной буквы) королевских галерей и профессиональным британским контрразведчиком. А еще, что для нас самое главное, Энтони Блант долгие годы успешно, бескорыстно и исключительно активно работал на советскую разведку.

Блант был неимоверно ценен тем, что, помимо всего прочего, поставлял политическую, подчас стратегическую информацию. Общаясь с самыми верхами, будучи одним из истеблишментом избранных, он приносил такое, о чем другие не могли и мечтать. По существу, сэр Энтони и вершил политику, а его выводы о прошедших событиях и предсказания о грядущем аккуратно ложились на лубянские столы.

Никогда ни намека на имена источников. Ни единой, как впрочем, и у остальных известных миру четырех его коллег, просьбы о деньгах. Им двигала только идея.

По материнской линии Блант состоял в родстве, пусть и далеком, с королем Георгом VI. Чтобы понять, откуда берет начало его род, кинем взгляд на генеалогическое древо Блантов. Мать Энтони была двоюродной сестрой графа Страфмора, дочь которого леди Элизабет Бойес Лайон вышла замуж за короля Георга VI. То есть Блант являлся и родственником поныне здравствующей королевы Елизаветы II.

Его отец Артур Воган Стэнли Блант— священник англиканской церкви, а потом и один из ее столпов — человек взглядов строгих, даже суровых. Словно по наследству они передались и сыну Энтони.

Около пятнадцати лет жизни юный Энтони провел в Париже, где работал отец. Естественно, выучил французский. А сама атмосфера города искусств приобщила к живописи. Ее изучение превратилось в страсть, профессию, любимое до конца дней дело жизни.

Понятно, что перед потомственным аристократом Блантом легко открывались любые двери. Сначала привилегированная школа в Мальборо, где учились дети родов, близко стоящих у трона. Затем в 1926 году судьбой запрограммированное поступление в Тринити-колледж в престижнейшем Кембридже. Блант изучал точные науки. И хотя первый курс окончил с отличием, преуспев в математике, решил заняться шлифовкой французского языка и взяться за немецкий. Здесь его тоже вскоре официально признали лучшим студентом, чье первенство не оспаривалось и не подвергалось сомнению.

Знание языков подсказало и переход к юношескому увлечению — истории искусств. Кроме того, студенту старшего курса Бланту поручили, как это принято в Англии, тьюторство — опеку над новичками. Высокий, мощный, атлетического сложения тьютор (наставник) невольно внушал уважение студентам начальных курсов. А когда они понимали, какой великолепный ум взял над ними шефство, чувство уважения невольно переходило в преклонение.

Блант умел держать разных людей, не только студентов, на отдаленной дистанции. Изредка его упрекали в чрезмерном тщеславии, излишних проявлениях аристократизма. Вероятно, это умение держать дистанцию, «вычислять» своим стальным взглядом людей, сортировать их на нужных и не очень помогало ему и как прирожденному разведчику. Энтони твердо знал, кто может пригодиться ему и нам в дальнейшем, а от кого лучше поскорее отделаться, не теряя времени и не обременяя себя вступлением в близкие отношения. Да, своеобразный цинизм, некая доведенная до автоматизма селекция и превратили Энтони Бланта в отличного вербовщика и результативного агента.

В Тринити-колледже он состоял в кружке «Апостолов» — своеобразном закрытом клубе с левым уклоном. Сначала ввел туда ближайшего друга Гая Берджесса. А потом, как следует познакомившись в 1932 году с Кимом Филби, и его. Тот формально так и не присоединился к «Апостолам», но все трое сошлись во взглядах. Люди одного высшего круга, они смотрели на происходившее в мире с одних позиций. Объединяла ненависть к фашизму.

Но вряд ли Энтони догадывался в 1934-м, что его приятель Филби уже связал судьбу с советской разведкой и в его группе уже состоял друг Бланта — Гай Берджесс.

Гая и Энтони связывали и духовная, и, без этой откровенности не обойтись, физическая близость. Ведущим тут являлся Берджесс, а Блант оставался ведомым, испытывавшим к Гаю уважение и любовь. Это и помогло Гаю найти подход к далекому от политики Энтони. Он старался внушить ему, что лишь марксизм способен спасти его любимое искусство от увядания, на которое оно было обречено в буржуазном капиталистическом обществе.

Блант так и не превратился в коммуниста, но старания друга Гая не пропали даром. На время он проникся идеалами марксизма, позволил Берджессу увлечь себя новыми, раньше такими чуждыми идеями.

И когда после войны левые взгляды аристократа Бланта померкли, стерлись, то чувства к Берджессу, дарившему ему в молодости счастье общения и близости, остались. Это сыграло значительную роль и при работе на советскую разведку. Здесь Гай пошел до конца, искренне считал себя настоящим разведчиком, а Блант после кончины Берджесса в Москве позволил себе сбросить с души тяжкий, давивший на него груз.