Гении разведки

Но это я резко забежал вперед. А в 1944 году Мелинда вместе с мужем переехала в США. В отличие от Дона обосновалась с сыном Фергюсом не в Вашингтоне, а в Нью-Йорке. Это дало повод сплетням: в семействе Маклейна нелады. Ничего подобного! Мелинда подстраховывала своего Дона. Его советскому связнику находиться в американской столице было опасно. Огромнейший же Нью-Йорк представлялся удобным и необъятным местом для передачи информации. Дон навещал беременную жену с сыном раз, иногда два в неделю, что позволяло встретиться с куратором в районе Манхэттена. Передавать информацию иным способом Маклейн считал рискованным и потому использовал жену, терпеливо его ждавшую.

Мелинда проявила верность и мужество, готовя побег Дона в мае 1951 года. Беременная, замученная постоянными срывами мужа, она сразу поняла: только бегство в СССР спасет его от ареста. А она уж как-нибудь продержится.

Продержалась. И дала понять советской разведке, что готова присоединиться к Дону. На чем свет кляня британских газетчиков, наседавших в Англии на нее и детей, переселилась в Швейцарию. Там, по словам Мелинды, ей с двумя сыновьями и двухлетней дочкой было спокойнее. Жила тихо, неприметно. И русские друзья ее мужа связались с ней, не привлекая внимания ни СИС, ни швейцарской полиции.

В сентябре 1953 года предупредила маму о поездке с ребятишками на отдых во Францию. Но 11 сентября по пути туда доехала только до Лозанны. И, что удивительно для женщины высокого происхождения, без всяких сумок и чемоданов села в поезд, шедший до австрийского Брегенца. Оттуда по железной дороге добралась до Вены. И хотя Австрия не входила в число «навеки братских» нам стран социалистического лагеря, советские спецслужбы в те годы чувствовали себя здесь вольготно. И обеспечить оттуда доставку жены Маклейна с детьми в Москву труда не составило. 13 сентября 1953 года они благополучно приземлились в чужой столице.

В Швейцарии спохватились поздновато. Да и нужна ли была СИС Мелинда с детьми? Мало кто предположил наиболее вероятное: сбежала в СССР. Газеты писали, будто она в Праге.

Но в Москве все же подстраховались. Вдруг какие-то иностранцы увидят Маклейна с семьей в аэропорту? И жену с тремя детьми встречали только чекисты, доставившие беглянку в гостиницу «Советская».

И это при том, что отношения между супругами еще до побега Дона несколько разладились. Мелинда — отнюдь не декабристка, и от Куйбышева — Самары далеко до сибирских руд. И все же женщина хранила долгое терпение, даже когда муж пребывал в СССР не в лучшей форме.

По советским понятиям поводов обижаться семье Маклейн не было. Уже в Москве маленькую квартиру в спальном районе им сменили на считавшуюся в высокой партийной среде шикарной Дорогомиловку. Жили неподалеку от гостиницы «Украина». Дети ходили в советскую школу и трудностей в освоении языка, в отличие от отца и матери, не испытывали. Дон-младший с гордостью носил пионерский галстук.

И только Мелинде было сложно прижиться в их по московским масштабам немыслимых хоромах. Выезжать никуда нельзя. Дон поначалу отказался от государственной дачи и на лето снимал неказистую избушку. Только позже переехал в мидовский дачный поселок, где обстановка все равно была скромной. Шофера не было, муж отверг и эту предложенную ему бесплатную услугу. Хотел жить, как все. Ведь марксисты, к которым он относил и себя, должны быть равнодушны к вещизму.

А Мелинда скучала. Не потому ли, внезапно нарушив все правила, дала в 1955 году интервью пусть и коммунистической, но английской газеты «Дейли Уоркер», чей корреспондент подробно расспрашивал ее о московском житье-бытье. И хотя пребывание Маклейна и Берджесса в Москве уже не было ни для кого секретом, статья в «Дейли Уоркер» стала первым, пусть и неофициальным подтверждением этого. А с официальным выступил в 1956-м Никита Сергеевич Хрущев. Да, Маклейн и Берджесс действительно в СССР, и их просьба о предоставлении советского гражданства удовлетворена.

В сентябре 1963-го в Москву приехала третья жена Филби Элеонора. Ким уже девять месяцев находился в Москве. Первым гидом Элеоноры стала Мелинда. И если Мелинда еще как-то освоилась в Москве, то Элеоноре это никак не удавалось.

Я читал ее книгу «Ким Филби — шпион, которого я любила», написанную об этом периоде их с Кимом совместной жизни. Хотя жизни, как таковой, не было. Все попытки свыкнуться, как-то пристроиться разбивались о суровый, так казалось Элеоноре, и так и было на самом деле, московский быт. Она описывала нехватку продуктов. Рассказывала, как куратор Кима, одно время им был не кто иной, как впоследствии сбежавший в США Олег Калугин, приносил к ним домой пакеты с дефицитной гречкой. И Элеонора считала это недостойным ни страны, ни старшего офицера, вынужденного таким образом поддерживать ее с Кимом.