Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля

Уже светало, когда по одному из глухих переулков Выборгской стороны мирно шествовал домой ночной «страж» и мирно потрескивал трещоткой, которая в то время составляла необходимую принад­лежность ночных хранителей окраин Петербурга. Вдруг показалась маленькая фигурка, со всех ног бежавшая по направлению к сторожу. Это был мальчуган лет 12, с перепуганным лицом, еле дышавший от волнения и бега.

— Дяденька, дяденька! — кричал он, запыхавшись. — На заборе удавленник висит!..

Явилась полиция. Оказалось, что на одном из бесконечных заборов, которых так много в этой части города, висело тело человека в очень странном положении: корпус находился за забором, а со стороны улицы виднелась только голова, запрокинутая лбом книзу, туго притянутая у шеи небольшим ремнем, привязанным к громадному гвоздю, вбитому в середине забора. Картина была более чем неприятная...

Началось дознание, которое было поручено мне. Личность удавленника удалось установить. Им оказался чухонец из 2-го Парголова, крестьянин Лехтонен, который жил с женой и приемышем. Муж­чина был здоровый. Вечером накануне своей смерти он ушел из дому с утра. Где он был в течение целого дня, что делал — установить не удалось. Освидетельствование тела указывало, однако, на то, что здесь имело место убийство, которое убийца, очевидно, хотел выдать за самоубийство.

Первое время я ничего не мог обнаружить. И только после долгих розысков удалось обнаружить следующее.

У Лехтонена была сестра, некая Ахлестова, приезжавшая из Финляндии на несколько дней в Петербург и бывшая с ним, как удалось узнать, в день убийствав послеобеденное время в одном из трактиров в Измайловском полку. Сестра показала следующее.

Когда они вышли, уже сильно навеселе, из трактира, брат ее, Лехто­нен, держал в руках две двадцатипятирублевки, которые он получил за проданную лошадь. В эту минуту к ним подошел какой-то человек высокого роста, широкоплечий, с маленькими темными усиками и родимым пятном на левой щеке. Человек этот спросил у Лехтонена, который час, затем разгово­рился с ними и, узнав, что они идут на Выборгскую сторону, сказал, что ему с ними по пути.

Когда они дошли до Выборгской, уже стемнело. Незнакомец предложил им зайти в известную ему сторожку на огороде и выпить водки. Получив согласие, он сбегал за водкой. В сторожке они пили, по словам Ахлестовой, так много, что она до­пилась до бесчувствия и очнулась только ночью на огороде, но, как она впоследствии сообразила, совсем на другом конце. Думая, что в пьяном виде она сама сюда забрела, она не пошла искать брата, а вер­нулась на постоялый двор, где и ночевала, а на сле­дующее утро уехала к себе домой в Финляндию.

Как ни странно было поведение сестры убитого, уехавшей, не увидев брата, пьянствовавшей с ним в компании незнакомого мужчины и так далее, но самые тщательные расследования привели к пол­ному убеждению в том, что она говорит правду.

У меня появилась мысль о тщетно разыскиваемом Григорьеве-Соловьеве. С одной стороны, при­меты подходили: высокий, плечистый, светлые глаза... Но с другой — темные усики, родимое пятно на левой щеке... Ничего этого в приметах не было.

Опять я начал усиленный розыск в тех местах, где мог быть этот преступник. К прежним приметам добавились еще усики и родимое пятно, но... опять все было безуспешно... Неудачи начали меня обескураживать, а тут явилась еще весьма-таки новая ловкая «штука»...

Из квартиры купца Юнгмейстера, близ Выборгской заставы, были похищены ценное верхнее платье и золо­тые часы. Как была совершена эта кража, мы долго не могли себе уяснить. Похищенные вещи находились в комнате, где хранились также в денежном железном шкафу процентные бумаги и деньги хозяина квартиры. Ком­ната запиралась особым французским замком, сделанным по особому заказу Юнгмейстера. Окон в этой комнате не было: она освещалась с потолка через стеклянную раму и длинную трубу, заканчивав­шуюся на крыше конусообразной, также стеклянной, рамой.

В тот промежуток времени, когда могла быть совер­шена кража (с 6 до 10 часов вечера), комната была заперта и ключ от нее находился у хозяина. Стекла и рамы потолка и крыши были глухие, не открывав-шиеся, и при осмотре оказались целыми и неповреж­денными. Словом, вор мог проникнуть в комнату только каким-либо «чудесным» образом... Несмотря на то что мне уже случалось на своем веку видеть много ловких краж, в данном случае я был в недоумении.

Я решил было уже отказаться от надежды на­пасть на какой-нибудь след, но в последнюю ми­нуту, после многих и тщетных осмотров, я решил еще раз произвести исследование. «Ведь не духи же, в самом деле, украли», — думал я.

И вот еще раз, но уже один, отправился я произвести осмотр комнаты. Что-то подсказывало мне, что секрет заключается именно в самой комнате. После долгих бесплодных осмотров и размышлений я остановил свое внимание на каком-то квадрате, еле-еле вырисовывавшемся на обоях почти под потолком.