Гении сыска. Этюд в биографических тонах

Опять же — с чего бы Энгельс акцентировал внимание именно на авторе двух писем (из нескольких десятков!), опубликованных в брошюре? Ведь в изданной Э. Бернштейном брошюре есть куда более содержательные письма, почему же об их авторах Энгельс не пишет ни слова, а вот о Поллаки, чьи письма представляют собой лишь две вежливые отписки, упоминает. И упоминает как о человеке, хорошо известном и ему самому, и Бернштейну?

Логичнее предположить, что, в данном случае, Поллаки действовал прямо противоположно тому, что предполагает Б. Кессельман — против германского правительства, а не для него. Скорее всего, он приложил некоторые усилия для разоблачения германского агента.

Это представляется тем более логичным, если обратить внимание на то, с какой настойчивостью впоследствии Поллаки выступал против облегчения натурализации в Англии беженцев с континента.

Интонация же письма лишний раз убеждает меня в справедливости первоначального предположения о причинах эмиграции Игнациуса Поллаки — причинах политических, в условиях наступившей в Европе и, особенно в Германии, послереволюционной реакции.

Здесь же, возможно, кроется и ответ на ещё один вопрос, касающийся биографических загадок нашего героя. Чем же занимался Поллаки на родине, если опытный детектив Филд почти сразу доверил ему столь ответственный пост?

Многих современников впоследствии поражала осведомленность Поллаки в отношении криминального мира Европы. Она вполне могла идти от его связей с анархистами: как известно, анархисты считали профессиональных преступников резервом революции и естественными союзниками профессиональных революционеров. Разумеется, для полицейского представляется естественным обладать широкой информацией о криминальных сообществах, в том числе, и международных, и будь Поллаки до эмиграции полицейским, это не вызывало бы удивления. Но Игнациус Пол Поллаки никогда не был полицейским!

Очевидно, его осведомлённость произвела серьёзное впечатление на главу детективного бюро Филда. И, возможно, осведомлённость его, так же, как упоминание Энгельсом, связано с революционным прошлым нашего героя.

Пустой дом Игнациуса Поллаки

С 1865 по 1882 год контора Поллаки находилась в Паддингтоне, откуда и пошло уже упоминавшееся прозвище «Паддингтонский Поллаки». Впрочем, есть сведения о том, что контора просуществовала до 1884 года: именно тогда Поллаки ушёл из детективного бизнеса — в пятидесятишестилетнем возрасте.

Не исключено, что и тогда этот его уход был фиктивным, хотя он официально уведомил об этом публику через «Таймс». Некоторые историки высказывают преположение, что с этим связано объявление, появившееся в «Таймс» в 1882 году: «Слухи о моей кончине неверны. Поллаки». Спустя много лет об этом ироничном объявлении вспомнят в уже упоминавшемся некрологе. Там же называется ещё одна его должность, уже упоминавшаяся мною: «специальный констебль Десятого дивизиона Скотланд-Ярда». Вряд ли знаменитый детектив Поллаки патрулировал лондонские улицы по ночам, в компании добровольцев-«дружинников».

Скорее всего, речь шла о консультативной помощи полиции.

Так что вслед за Шерлоком Холмсом Поллаки мог бы назвать себя «сыщиком-консультантом». Правда, Холмс говорил о себе как о единственном в мире сыщике-консультанте. Но, может быть, они просто не были друг с другом знакомы? С другой стороны, Шерлок Холмс явился публике в 1887 году, то есть через двадцать лет после того, как Поллаки стал «специальным констеблем». В тот момент наш герой уже находился в отставке, так что Холмс не ошибся.

О безусловной (хотя и двусмысленной) славе Игнациуса Поллаки говорит многое. Например, тот факт, что его фамилия стала ещё при его жизни жаргонным оборотом. Современный «Фразеологический словарь старого сленга» Эрика Партриджа по этому поводу пишет:

«О, Поллаки!» (иногда сокращается до просто «Поллаки!»). Означает протест против слишком настойчивых расспросов. Происходит от рекламных объявлений «детектива-иностранца» Игнациуса Пола Поллаки, уроженца Австрии» [157].

В популярном мюзикле Гилберта и Салливана «Терпение», премьера которого состоялась 21 апреля 1881 года в Лондоне, один из персонажей (Полковник) перечисляет качества настоящего драгуна, где, среди прочего, говорится и о том, что тот должен обладать «проницательностью Поллаки Паддингтонского». Так что данное качество Игнациуса Поллаки рассматривалось как нечто само собой разумеющееся — например, как фигурирующие в том же списке неисчислимое богатство русского царя и грациозность одалиски из сераля. Об этих куплетах любят упоминать все его биографы. Даже некролог был озаглавлен следующим образом: «Детектив, увековеченный в оперетте Салливана»[158].