— Ну это, чем я занимался в лаборатории…
Так, значит, я чего-то важного не знаю, сориентировался в ситуации Вострецов. Однако азбука допроса: обнаруживать свою неосведомленность никак не следует.
— Ну вот знаю же, — слегка развел он руками. — А что, разве это такая уж тайна?
— Карина рассказала?
Карина… Какая Карина?.. Стоп! Карина Туманян. Ведь так зовут девушку, которую увезли бандиты, расстрелявшие лабораторию. И получается, что Карина работала над чем-то совместно с этим Штихель… как его, бишь… Штихельмахером. Значит, ее увезли не просто так, по причине ее красоты, для утех. И значит, скорее всего, все это и в самом деле напрямую связано между собой.
Та-ак… Любопытный получается карамбольчик… Надо раскручивать его, раскручивать…
— Арон Абрамович, прошу извинить меня за бестактность и киношность фразы, но вопросы буду задавать я вам, а не наоборот. Хорошо?
— Да-да, конечно, я понимаю…
Больной немного поводил головой, устраиваясь поудобнее. Вновь устало прикрыл глаза. Что-то в его состоянии не нравилось Вострецову. Только что выглядевший более или менее бодрым, теперь Штихельмахер на глазах слабел, дышал тяжело, надсадно; на его щеках все явственнее проступала неестественная бледность. Почему-то бросились в глаза наливавшиеся синевой ногти на лежавшей поверх одеяла руке. Зеленоватые кривые на экране вдруг пошли как-то вразнобой, потеряв свою хоть и замысловатую, но слаженную синхронность…
Или это только кажется? И посоветоваться не с кем… Может, и в самом деле не надо было выпроваживать из палаты врача?..
Вадим Сергеевич растерянно повел глазами вокруг себя. Что нужно сделать, как помочь больному? Случайно зацепился взглядом за странной формы шприц, прилепившийся к воронке утилизатора.
Кнопка! Вот она! Вострецов решительно вдавил ее, посылая долгий звонок вызова медсестры…
Между тем Леваневич, вернувшись в кабинет, сел к телефону и, сверяясь с бумажкой, которую извлек из кармана, быстро простучал по кнопкам, набирая номер.
— Для абонента номер… Текст: Все в порядке. Подпись — Сеня… Да-да, спасибо.
Он опустил трубку и какое-то время сидел неподвижно, напряженно глядя на дверь. Она вот-вот должна открыться, эта дверь. И тогда…
Дверь не открывалась. Вместо нее зазвонил телефон. В сером окошке номер не обозначился — либо не сработал определитель, что нередко случается у нашей связи, либо звонивший включил режим "Анти-АОН".
— Да, — коротко обронил Леваневич, схватив трубку.
— Так все в порядке, говоришь? — донесла мембрана лениво растягивающий слова голос.
Слишком хорошо знал Леваневич эту манеру говорить!
— Да, — столь же коротко подтвердил он.
— Кто-нибудь что-то заподозрил?
— Нет.
Семену Яковлевичу разговор был неприятен. Да, загнанный в угол обстоятельствами, он сейчас совершил вынужденное преступление. Но обсуждать подробности ему не хотелось.
— Ну что ж… Хорошо, — продолжил голос. — Где отработанный шприц-тюбик?
А где и в самом деле шприц-тюбик? Леваневич почувствовал, как его мгновенно прошиб пот. Ведь его строго-настрого предупреждали, что шприц-тюбик необходимо выбросить где-нибудь вне стен больницы и уж во всяком случае подальше от палаты, где лежит Штихельмахер.
— Так где же? — почувствовав заминку собеседника, напомнил о себе голос.
— В палате. Выбросил по привычке в мусорку… — выдавил из себя врач.
— Плохо, — однако подлинной обеспокоенности в голосе собеседника не чувствовалось. — Но будем надеяться, что никто на него внимания не обратит… Ну ладно, Семен Яковлевич, будем считать, что мы с вами в рассчете и что вы нам больше ничего не должны. Ну а теперь не забудьте уничтожить листок с номером телефона и пейджера, по которому вы только что послали сообщение. До свиданья!
Леваневич опустил трубку на место. Как же это я так, досадовал он, раздирая листок в мелкие клочки. Ведь насчет шприц-тюбика его и в самом деле строго предупреждали… Волновался, вот и выбросил по привычке, стараясь поскорее избавиться от улики… В первый раз пришлось такое делать — дай Бог, чтобы в последний!
Что же делать? Не идти же сейчас в палату и не копаться в утилизаторе! Может, и в самом деле никто не заметит, пытался он себя успокоить, набирая на телефоне программу стирания всех входящих и исходящих номеров. Да и кто может обратить внимание на содержимое утилизатора? Уборщицам абсолютно все равно, что именно выбрасывают врачи, да и мало ли сейчас импортных препаратов в самых причудливых упаковках!..
Ладно, пусть все будет, как будет! Авось, пронесет…
И в этот момент наконец распахнулась дверь. На пороге появилась медсестра.
— Больной из четыреста шестьдесят четвертой умер! — торопливо сказала она.
— Что?!
Леваневич сорвался из-за стола.
…Вострецов происшедшим был потрясен. Больной человек, но уж не настолько, вдруг быстро, в течение нескольких минут, у него на глазах вдруг превратился в ТЕЛО — наглядное пособие для обучения студентов правильному вскрытию. И виноват в этом лично он, Вадим Вострецов, который каким-то своим вопросом до такой степени взволновал человека, что у того не выдержало сердце.