Гений вчерашнего дня: Рассказы

— Не скажите, — опять хрустнул суставами официант. — Тут случай особый…

И, собрав морщины на лбу, рассказал

ИСТОРИЮ САВВАТЕЯ ШИВКОПЛЯСА

Савватей был шулером. В юности его побили канделябрами, и с тех пор он стал осторожен: играя замусоленной колодой, сдавал себе крупных козырей, а остальных прятал в рукав. Посвящённый в тайны крапа, он с пяти шагов отличал рубашку «короля» от платья «дамы» и передёргивал так ловко, что и сам не замечал. И всё равно был недоволен. Чтобы окончательно себя обезопасить, он гонялся за секретом джокера. И вот однажды ему пообещали сменять эту тайну на все его уловки, потому что эта тайна — величайшая на свете.

Григорий барабанил по столу какой-то мотив, пытаясь схватить нить. Игра коварна, иной оборванец может оказаться её магистром.

А Константин Зидроба, владевший тайной джокера, был писателем. Когда-то этот секрет принёс ему успех: о его книгах судачили домохозяйки, их тиражи росли как на дрожжах. Но с годами он старался не брать их в руки, а, взяв, долго водил по страницам крючковатым пальцем и ничего в них не находил. Его сердце стало, как лошадь, которую держат в стойле — овса много, а жизни нет. Тогда Константин решил, что это джокер высосал из него все соки.

И захотел от него избавиться.

Свидание Шивкоплясу он назначил в нашем кафе. Я хорошо помню, как рассеянно следил он за карточными фокусами, то и дело пощипывая щёку — чтобы не уснуть. А Шивкопляс превзошёл себя. Он метал карты на стол, доставая их разве не из ушей. Наконец, Константин Зидроба выложил джокера, сделка состоялась, и каждый ушёл при своём. На радостях Савватей угощал вечером каждого встречного. Он легко тратил деньги, зная, что так же легко вернёт их, что теперь для него нет ничего невозможного. Он думал, что обвёл мир вокруг пальца. Однако вместе с джокером к Савватею передалось безразличие. Игра теперь не стоила для него свеч, ведь победа вместе с джокером лежала у него в кармане. А шулер без игры, как вор без рук. Савватей стал всё чаще прикладываться к бутылке, засиживаясь за столиком, и однажды, уронив голову на тарелку, умер.

Официант закусил губу, опять собрав морщины.

И Григорий только сейчас заметил, как он стар. Старее отражения в зеркале.

— Вас, Константин Зидроба, стало быть, совесть мучает, — проницательно заметил он. — Простить себе не можете, что человека погубили…

Официант взял со скатерти сухой бокал и стал протирать полотенцем.

— Совесть, как дворняжка, — облает, но пропустит… — процедил он сквозь зубы. — А вы, однако, догадливы. Раньше я, действительно, пописывал. Но Бог милостив — устроился сюда… — Он развёл руками. — Теперь вот при деле. А клиентов бесплатно развлекаю — люблю, чтобы уши развесили…

Но Григорий не поверил.

— Из какого рукава вы достали тогда джокера? — горячо зашептал он, по-собачьи заглядывая в глаза. — И куда спрятали?

— Хочешь спрятать — положи на видное место, — хохотнул официант.

Но отделаться от Григория было непросто.

— Откройте же и мне секрет… — пираньей вцепился он. Глаза официанта превратились в бритву.

— У меня его больше нет, — полоснул он. — Эту тайну передают только раз. Или уносят в могилу… Кофе?

На стул Григорий опустился, будто на кол.