Гений

Лицо ее побелело, руки были сжаты в кулаки, зубы судорожно стиснуты. Она была красива в этот момент дикой красотой тигрицы, обнажившей клыки. Глаза ее метали молнии. Сюзанна и не воображала, что ее мать способна на такой припадок бешенства.

— Странно, мама, — сказала она невозмутимо. — Ты говоришь так, словно имеешь право мною распоряжаться. Тебе хотелось бы, очевидно, доказать мне, что я не смею поступить, как хочу. Уверяю тебя, что я посмею. Моя жизнь принадлежит мне. Я твердо решила и так и поступлю. Ты меня не удержишь. Лучше не пытайся. Если я не сделаю этого сейчас, так сделаю потом. Я люблю Юджина и не намерена ни с кем считаться. Попробуй только помешать мне, и я уйду из дому. Лучше прекрати эти запугивания, все равно ни к чему это не приведет.

— Запугивания! Сюзанна Дэйл, ты не имеешь никакого представления ни о том, что ты говоришь, ни о том, что я намерена сделать! Если хоть малейший слух об этом просочится наружу, ты будешь навсегда изгнана из общества! Понимаешь ли ты, что у тебя не останется ни одного друга, что все твои знакомые, все, кем ты дорожишь, будут обходить тебя за милю? А если б ты была бедна и нуждалась в работе, тебя не приняли бы даже продавщицей в лавку. Ты уйдешь к нему! Нет, скорее ты умрешь здесь, у меня на глазах! Я слишком люблю тебя, чтобы живую отдать на поругание! Я тысячу раз предпочла бы умереть вместе с тобой! Ты больше не увидишь этого человека ни единого раза, а если он посмеет явиться сюда, я его растерзаю! Запомни мои слова. Я говорю серьезно. Попробуй только не покориться, и ты увидишь, что я сделаю.

Сюзанна лишь улыбнулась в ответ.

— Как ты странно разговариваешь, мама, слушать смешно.

Миссис Дэйл опешила.

— О Сюзанна! Сюзанна! — вдруг воскликнула она. — Пока еще не поздно, пока я не возненавидела тебя, пока ты не разбила мне сердце, скажи, что ты раскаиваешься, что с этим будет покончено раз и навсегда, что это был лишь отвратительный, кошмарный, страшный сон. О моя Сюзанна! Моя Сюзанна!

— Нет, нет, мама, — сказала Сюзанна, отступая на шаг. — Не подходи ко мне и не трогай меня! Ты сама не понимаешь, о чем говоришь, и не понимаешь меня и моих намерений. Ты меня не знаешь, мама, и никогда не знала. Ты всегда смотрела на меня сверху вниз, словно ты бог весть какая умная, а я ничтожная дурочка. Между тем это совсем не так. Это совершенно неверно. Я прекрасно знаю, что мне делать. Я прекрасно знаю, к чему стремлюсь. Я люблю мистера Витлу, и я буду ему принадлежать. Миссис Витла все понимает. Ей известно, как это бывает в таких случаях. Ты тоже поймешь. Мне нет дела до того, что обо мне скажут. Мне нет дела до того, как отнесутся ко мне наши друзья из общества. Не от них зависит моя жизнь, тем более что все это ограниченные, эгоистичные люди. Любовь — это нечто совершенно другое. Ты меня не понимаешь. Я люблю Юджина и буду принадлежать ему, а он будет принадлежать мне. Если ты решила разбить и мою жизнь и его, сделай одолжение, но это все равно ни к чему не приведет. Все равно он будет моим. И лучше прекратить этот разговор.

— Прекратить разговор? Прекратить разговор? Так позволь тебе сказать, что я и не начинала еще говорить! Я еще только пытаюсь собраться с мыслями! Ты безумствуешь, точно одержимая, обманутая девочка, за которой я недостаточно присматривала! Отныне, если только господь пощадит меня, я буду строго исполнять свой долг по отношению к тебе! Ты так нуждаешься в моем руководстве, о, как ты в нем нуждаешься! Бедная моя маленькая девочка!

— Перестань, мама! Прекрати эту истерику! — прервала ее Сюзанна.

— Я позвоню мистеру Колфаксу! Я позвоню мистеру Уинфилду! Я добьюсь, что его выгонят со службы! Я его разоблачу в газетах! Негодяй, подлец, вор! О, зачем я дожила до этого дня? Зачем только я дожила до этого!

— Ну что ж, мама, — устало проговорила Сюзанна. — Продолжай, если тебе угодно. Ты прекрасно знаешь, что все это только слова, и я тоже хорошо это знаю. Ты меня не переделаешь. Словами тут не поможешь. И глупо поднимать такой крик. Почему ты не хочешь успокоиться? Мы можем говорить спокойно, зачем выходить из себя?

Миссис Дэйл приложила руки к вискам. Она не могла опомниться.

— Ну, ладно, — сказала она. — Ничего. Мне нужно собраться с мыслями. Но повторяю: тому, что ты задумала, не бывать. О! О! — и, отвернувшись к окну, она разрыдалась.

Сюзанна смотрела на нее с изумлением. Странная вещь человеческие чувства, когда они касаются нравственности. Вот теперь ее мать плачет из-за того, что ей, Сюзанне, кажется самым желанным, самым чудесным, самым важным на свете. Да, она многое узнала о жизни за последнее время. Действительно ли она так сильно любит Юджина? Да, да, да, конечно! Тысячу раз да! Для нее это не слезы и страдания, а великая, всеобъемлющая, бесконечная радость.

ГЛАВА XIV