Геннадий Зюганов: «Правда» о вожде

А вот подишь ты: через пару-тройку лет занявший место Ворожейкина удачливый журналист стал не просто полноценным министром, авершителем судеб всей постсоветской печати, распорядителем кредитов, дотаций и — главное! — бумажных ресурсов, оказавшихся в дефицитнейшем дефиците. Разумеется, организованном по его приказу. Этим приказом он назначил себя единственным и неповторимым распорядителем движения рулонов газетной бумаги. Те, кто был посмекалистее и побогаче, стали печататься за границей, к примеру в Финляндии, где и качество повыше, и цены пониже. Прочие толпились в приемных хозяев бумагоделательных предприятий, которые почему-то стремительно оказались под немцами…

Но это — к слову.

“Правде” повезло.

Как ни побаивался ее давний друг Виталий Александрович Федермессер, генеральный директор объединения “Кондопогабумпром”, как ни тянул до последней минуты, как ни пытался увести нас с нашим собкором Анатолием Минаевым на торжественный ужин после собрания “лесных” акционеров, — договор с “Правдой” он подписал. На максимально возможных льготных условиях. Предварительно позвонив, конечно, тогдашнему первому замминистра Сергею Петровичу Родионову: а что, “Правду” закрыли не навсегда? (Выпуск газеты тогда как раз приостановили, разумеется, временно, но, как по другому поводу подметил мой старший коллега правдист профессор Дмитрий Васильевич Валовой, нет ничего более постоянного, чем временное сооружение).

Так была взята нами ключевая высота, которая позволила, закрепившись на ней, пойти дальше.

Значит, и бывшему правдисту, близкому в то время соратнику Бориса Ельцина в его либеральных метаниях, есть за что сказать спасибо. Назову его — Михаил Никифорович Полторанин.

К слову, жена его, Надежда, врач Боткинской больницы, помогла выжить в почти безнадежной ситуации нашему коллеге Альберту Петрушову, кстати, много сделавшему после августа 91-го, чтобы на перепутье “Правда” не скатилась до “смены вех”. Когда Альберт вечером переходил Ленинградский проспект, там, где тот пересекается с улицей Правды, на журналиста наехал артист цирка с армянской фамилией и, не оказав помощи, скрылся с места ДТП. Тогда в очередной раз шла битва за трезвый образ жизни, а правдист позволил себе поучаствовать — по обычаю — в юбилейной вечеринке у главного бухгалтера и тем самым как бы выпал из правового поля. Его нашли лежащим без сознания на тротуаре, куда отбросил пешехода автомобиль лихого служителя муз.

Шансов спасти человека практически не было. Но добрые люди помогли, и Альберт, слава Богу, жив. Хотя на работу уже не вернулся.

Жив ли ловкий циркач, укрывшийся “под сенью закона”? Не знаю.

И такие трагические истории случались в “Правде”.

Я хочу отметить одну деталь. В смутное время перестроек, реформ и катастроек судьба развела и правдистов по разные стороны баррикад. Назову имена тех, кого эти бурные волны вынесли на благодатные берега и острова политической жизни. Обрели широкую известность в политике тот же Михаил Полторанин, и.о. премьера Егор Гайдар, помощник Генсека и зав общим отделом ЦК КПСС Валерий Болдин… Вернулся, наконец-то, из бессрочной гэдээровской командировки прекрасный поэт, мой дорогой земляк Юрий Воронов. Он стал секретарем Союза писателей СССР, главным редактором журнала “Знамя”, затем — зав. отделом культуры ЦК КПСС. На панихиду в ЦДЛ, когда Юрий Петрович ушел из жизни, приезжали и М.С. Горбачев, и А.Н. Яковлев, правда, уже в ранге отыгравших свои главные роли политиков. (Для справки: Юрий Петрович приглашал меня на работу в журнал, но события повернулись по-другому…).

К прогремевшим в те порыименам правдистов можно было бы отнести и Юрия Черниченко. Уволенный из редакции за не бог весть какую провинность (раньше, чем в “Правде”, напечатал в ленинградском журнале “Звезда” панегирик о сельскохозяйственных новациях кишиневского партлидера Ивана Ивановича Бодюла, еще не получивших “одобрямса” в ЦК КПСС), Черниченко пылко хлопнул дверью и стал громить колхозы какгенетически обрекающие страну на голодную смерть. Позднее мне приходилось в одной из ленинградских газет читать его “историческую версию” происхождения Санкт-Петербурга: город, дескать, и был заложен Петром Великим, чтобы через него вывозить из России лишний хлеб.

(А зачем же тогда, почти два века спустя, но еще до появления колхозов, П.А. Столыпин затевал свою крестьянскую реформу, если и без нее в России не знали, куда хлеб девать?)

Журналистом Ю. Черниченко был, впрочем, талантливым, неординарным, да и писателем неплохим. Но вот политическая карьера фактически не сложилась, хотя Юрий Дмитриевич одно время и блистал на скудном звездами демократическом небосклоне. Его Крестьянская партия, кажется, и состоит-то из одного человека — ее лидера и создателя, прозванного насмешниками асфальтовым землеробом. Мы с ним иной раз встречаемся на Ленинском проспекте, но не вступаем в диалог…